Они знают, сколько весит душа, что все пройдет, и всех, кого ты так сильно любил, обязательно встретишь снова. «ЯрКуб» послушал мысли солистов группы «Ундервуд» на темы вечного и преходящего.

До концерта остается несколько минут, а Максим Кучеренко и Владимир Ткаченко пытаются понять, чего от них хочет журналист со списком из пунктов с полярными категориями в руках. Наконец сообразив, хватают маркеры и делят 12 пунктов опросника пополам. Максим иронично замечает: «Ваши тезисы глубоки и философичны, мы падки на эту тему, но ответы будет короткими». И первым берет слово.

Полюса «Ундервуда»

Максим: «Подставить щеку или дать сдачи»

— Хорошо и то, и другое, потому что человек раскрывается в своем поведенческом репертуаре. Человек — это богатое с точки зрения вымысла, традиции, собственного характера, уникальное существо. Создание божественное, с этим можно согласиться, поскольку человек сильно отличается от мира живых. И свой поведенческий репертуар он должен осуществлять в разных направлениях.

Владимир: «Джинсы или брюки»

— Очевидно, что для рок-музыканта приоритетнее джинсы. Если бы мы представляли другую профессию, другой род деятельности… Например, были антикризисными менеджерами, наверняка, нам очень шел бы костюмчик, брюки были бы лучшим вариантом. Я, честно говоря, не люблю стрелки. А джинсы — что может быть демократичнее для людей, которые всю жизнь занимаются пролетарским рок-н-роллом?

Максим: «Массовое или элитарное»

— Смотря какое. Массовое, которое было таковым несколько десятилетий назад, сейчас автоматически становится элитарным. Для тех, кто знает, пример — режиссер Федерико Феллини. Он был массовым, а сейчас его творчество можно отнести к элитарному, которое изучают культурологи, контактирующие с искусством люди. К сожалению, ценность и качество массового в настоящее время падает, но существуют и псевдоэлитарные вещи, на которые не стоит тратить время. Особенно к этому относится творчество современных художников, которое путем хитрого маркетинга продается за большие деньги.

Полюса «Ундервуда»

Владимир: «Салат или стейк»

— Ни то, ни другое. Я вообще не очень люблю салаты и стейки. Всегда думаю, что заказать себе, особенно на гастролях, когда есть хороший выбор в меню. Но ни салаты, ни стейки стараюсь не заказывать. Но если и салат, то лучше теплый. Вообще я понимаю, что салат — это синтез, стейк — что-то монументальное. Стейк должен быть вкусным, а я с этим практически не сталкивался. Вот самые вкусные стейки, которые я ел, были в Бразилии, в Рио-де-Жанейро. Там готовили что-то восхитительное, но больше я к этой стейковой теме не возвращался. Думаю, еще несколько лет, и я приду к вегетарианству. У нас в группе уже есть два с половиной вегетарианца, буду третьим.

Максим: «Память или фотография»

— Безусловно, фотография — это продолжение памяти. Сужу по себе, моя мобилография — это порядка 10 тысяч снимков с учетом трех айфонов, которые друг друга сменяли. И только нольнольноль один процент из них распечатаны, превращены в объекты фотографии. Пролистываю этот массив, и в моей памяти воскресают какие-то образы, снимки стимулируют мои чувства, которые в таком свернутом виде символически спрятаны, зашифрованы. Но, конечно, память первична. Если она исчезнет, я не буду нуждаться в фотографиях.

Владимир: «Кино или театр»

— Как несостоявшиеся режиссеры мы, конечно же, скажем «кино». По многим причинам. Во-первых, все люди делятся на актеров и режиссеров. Мы, наверное, больше режиссеры, поэтому любим кино. Во-вторых, в кино больше возможностей. В-третьих, в кино можно говорить шепотом. А в театре попробуй шепотом что-то скажи! У актеров голоса поставленные, шепот вообще не канает, надо кричать все время. Кино, конечно, искусство, с которым можно сталкиваться каждый день. Это превратилось в обыденность. В театр приходишь — и это уже событие. Начиная с вешалки и заканчивая цветами. Но, несмотря на привычность кино, и знание, что будут очередные блокбастеры за много-много миллионов долларов, мы их посмотрим.

Полюса «Ундервуда»

Максим: «Звонок или сообщение»

— Поскольку у нас виртуальный офис, мы как инди-группа существуем в извращенных деловых форматах, поддерживаем несколько каналов коммуникации. И если возникают горячие вопросы, надо прекращать обмен сообщениями: электронный текстовый канал может сильно повредить отношения, гнев будет проливаться в текст. Это опасно. Поэтому надо просто снимать трубку, отношения заметно облегчаются, ты говоришь, что хочешь сказать, уходит дурацкая гневливость. Я считаю, что телефон еще оставляет человеческий компонент общения. Я язык сообщений… Все неприятные, оскорбительные вещи в Сети — они написаны. Если бы люди слышали голоса друг друга, этого бы не происходило.

Владимир: «Равновесие или буря»

— Равновесие. Но к нему очень трудно прийти. Чтобы быть уравновешенным, нужно учиться этому. И вообще, это очень большое жизненное испытание — научиться равновесию, потому что психануть, уйти в истерику проще простого. Гораздо сложнее удержаться на плаву, в том числе у своего «я», своего сознания, поведения, морали. Это целое искусство.

Максим: «Труд или отдых»

— Для меня эти категории трудно познаваемы, поскольку я нахожусь где-то между этими вещами. Отдых для меня в каких-то привычных форматах — это сон, удовольствие от проведенного с близкими времени, дом, интимная атмосфера вокруг, когда всем хорошо. А что касается труда, то здесь мобилизация. Я мобилизуюсь в труде, особенно если это связано с общением, с вещами, где я один за столом с текстом, сложнее. Я полезнее в активных делах.

Полюса «Ундервуда»

Владимир: «Звук или тишина»

— Тишина. В тишине больше музыки, чем в звуке. Это, конечно, можно по-разному трактовать, но я за тишину. Лично мне ее очень не хватает в моей нынешней жизни. Я предпочел бы всем остальным звукам природы и музыки тишину.

Максим: «Вечное или сиюминутное»

— И то, и другое. Вечное отнимает больше энергии для познания, но зато обогащает тебя всякими интеллектуальными штуками. А сиюминутное расцвечивает жизнь. Дизайн жизни — это все сиюминутное: что-то выпитое, сказанное, увиденное, прошученное. Но я, конечно, думаю о детях, потому что общение с ними — это нечто сиюминутное. У них в сознании до семи лет мало что остается. Но дети продолжают тебя, и они есть вечное. Вот такой конструкт рождается у меня.

Владимир: «Тетрадь или Microsoft Word»

— Microsoft Word, врать не буду. В последнее время в тетради я практически ничего не пишу. Единственное, что я иногда делаю — ставлю перед собой ноутбук, а рядом кладу листик с ручкой. Поэтому, работая над текстом, могу параллельно и писать, и набирать на клавиатуре. Работается легче.

Мы встречаемся с Сергеем после премьеры «Молнии» — новой программы, где иллюзионисты демонстрируют левитацию и телепортацию, ходят по стенам и читают мысли зрителей. А в финале и вовсе бросают вызов электрической машине, изобретенной Николой Теслой в 1896 году. Презентация шоу в Москве не обошлась без жертв, но разве это остановит «русских Копперфильдов»?

Сергей, премьеру «Молнии» омрачил несчастный случай. Что стало его причиной?

Премьера шоу-программы «Молния» 2 октября в московском «Крокус Сити Холле» оказалась не самой удачной в нашей карьере. В самом начале во время выступления Илья Сафронов сломал ногу, его срочно доставили в больницу им. Склифосовского. Несмотря на этот трагичный момент, мы с Андреем закончили шоу. Как-то глупо это получилось. Стол, на котором стоял Илья, пошатнулся, нога поехала в сторону, и он упал. Ему сделали тяжелую операцию, которая длилась около двух часов. В ногу вставили пластину и спицы, теперь почти год будет носить в себе железо.

Хотя, если подумать, все закономерно: когда команда ходит без мозгов, и не такое могло случиться. Так вышло, что перед самой премьерой у нас сформировалась новая команда. Техники, реквизиторы — абсолютно новые ребята. Они никак не могут сработаться.

Но шоу в Ярославле вы не отменили! И даже Илья нашел в себе силы выйти на сцену. Что вы думаете о дальнейшей судьбе программы?

В новой постановке «Молнии» почти все трюки новые. Куда везти ее с этим калекой (про Илью)? В Ярославле он впервые вышел выступать после травмы. Нам пришлось в срочном порядке менять номера, вводить в работу старые трюки, где Илья не задействован в полной мере. Но все запланированные шоу в рамках гастролей остаются в силе.

Команде техников придется срабатываться в процессе, будем репетировать всю работу при зрителях. Я даже боюсь представить, что выйдет из этого. Это на сцене улыбаюсь, шучу, развлекаю гостей. А внутри у меня все кипит от злобы и обиды. Стыдно, что из-за такой неорганизованности мы скатываемся до уровня самодеятельности.

Иллюзии и реальность братьев Сафроновых

Как рождаются ваши шоу? Сколько времени ушло на подготовку этой программы?

На осуществление последней задумки ушло больше года. А вот первую программу мы делали лет семь точно! Потому что все упирается в деньги. У нас нет продюсеров, инвесторов, которые вкладывали бы в нас средства. На «Молнию» ушло больше денег, мы смогли ускориться. Опять же, если раньше мы делали конструкции для трюков в одной мастерской с двумя-тремя плотниками, сейчас пять мастерских параллельно создают для нас иллюзионы, аппараты и другой реквизит.

Я знаю, что вы с детства все это создавали сами. А сейчас, став известными артистами, приходится пилить и строгать?

Конечно. Как-никак, мы изобретатели, обязаны все сами проверять.

Открою маленький секрет. Был случай, когда для шоу «Империя иллюзий» мы заказали реквизит у «мэтров». Лучше бы не заказывали — отдали огромные деньги и остались недовольны результатом. В аппарате со штыками, который должен быть маленьким и аккуратным, можно было бегемота разместить. Единственный номер за восемь серий шоу с этим аппаратом снимали монтажом, потому что по-другому не получалось.

Профессиональный иллюзионист — В первую очередь это артист, который дарит зрителям эмоции. Наше шоу вызывает разные чувства: умиление, страх, радость… Мы дарим людям возможность окунуться в мир магии.

Любого зрителя интересует не столько сам фокус, сколько то, как он сделан. Приходилось ли вам разоблачать свои трюки в шоу?

Жанр, в котором мы работаем, подразумевает раскрытие секретов. Здесь все зависит от порядочности иллюзиониста, как он это преподнесет. Лет десять назад мы делали программу «Шоу волшебства братьев Сафроновых», где обучали простым фокусам.

Затем нам поступило предложение вести рубрику «Раскрываем секреты» на Первом канале. Мы посмотрели классику фокуса — сейчас это никто уже не делает, — и стали объяснять механизмы зрителям. Любому начинающему иллюзионисту будет полезно посмотреть, как все устроено. Хотя состоявшиеся артисты высказывали нам недовольство по этому поводу. Нам это непонятно: жанр нужно развивать, делать что-то новое! В XXI веке технологий множество, нужно их использовать, а не работать с надоевшими однообразными номерами.

У вас есть конкуренты?

Я тебя умоляю, какие конкуренты! Некогда следить за конкурентами, мы сами создаем молодых артистов. Артем Бобков — один из них. Существует определенная категория фокусников, которых я называю «манипуляторы». Они занимаются одним и тем же: создают программу из нескольких трюков, оттачивают ее и работают так всю жизнь. Выступают на разных площадках, ведут корпоративы, неплохо зарабатывают на этом. Я не говорю, что это плохо, но это не наша история. Уровень артиста не измеряется корпоративной популярностью.

У нас абсолютно другая задача. Мы делаем шоу, в котором присутствуют и микромагия (мастерство рук), и крупная иллюзия, и спецэффекты. Наши эксклюзивные номера из серии микромагии никто в мире, кроме нас, не делает. С современными технологиями крутейший трюк за определенные деньги может сделать каждый. Наш жанр требует миллионов, причем я не утрирую. Если бы это стоило копейки, иллюзионистов было бы гораздо больше.

Корпоративы зачастую намного прибыльнее, чем туры по городам, и бывает так, что мы уходим в минус. Но надо продолжать! В Ярославле на наше выступление пришло мало зрителей, но я сильно не огорчился, так как был сторонником того, что тур вообще нужно отменить. Если бы сегодня те же ползала увидели новую программу, то в следующем году мы получили бы полный зал. А когда на сцене старое шоу, да еще и в такой ужасной подаче, с кучей недоработок, есть вероятность потерять зрителя навсегда вместе с репутацией. Приносим зрителю свои извинения.

Иллюзии и реальность братьев Сафроновых

Чего хотелось бы добиться в будущем?

Хочется все делать по-другому: новое постановочное шоу с большим количеством артистов, потрясающей сценой, инсталляцией. Но это очень затратно для организаторов в городах России, одна транспортировка оборудования стоит больших денег.

Вы были зрителями на выступлениях своих коллег?

Несколько раз в Лас-Вегасе, это эпицентр мирового шоу-бизнеса. Там до сих пор выступает Дэвид Копперфильд и другие звезды иллюзионного жанра.

Когда видишь классный номер, сразу возникает единственное желание — переплюнуть, сделать еще круче.

Не могу не задать вопрос о передаче «Битва экстрасенсов», пусть он и самый популярный, я думаю. Все, что происходит на съемочной площадке — реальность?

Ну да. Скажу так: братья Сафроновы не связаны с «Битвой экстрасенсов» никакими контрактами. Нам это просто интересно.
Режиссеры много вырезают из отснятого материала, монтируют, так как испытания порой проходят очень долго. Но суть остается. Я часто ловлю участников на каких-то мелочах, смеюсь над ними, подставляю, сбиваю. И часто меня даже просят быть помягче в высказываниях. Конечно, я могу сказать, что скепсис во мне утвердился. Но в то же время знаю, что все эти вещи происходят реально, есть люди, которые что-то чувствуют.

Способно ли что-то поразить тебя в «Битве»?

Съемка испытания из следующего выпуска мне очень понравилась. Испытание проходило в сталинской квартире Владимира Ильича Ленина. Я прямо взахлеб слушал экспертов, историков о его жизни и смерти, пути к власти, последних годах жизни. Это действительно очень интересно! А вот из экстрасенсов никто не впечатляет. Насытился я уже этими сверхъестественными чудесами.

Испытания-угадайки, которые фактами не проверишь, мне вообще не нравятся. Я больше склоняюсь к тому, что от шоу должна исходить реальная помощь. Из последнего: женщина страдала алкоголизмом, девочка — анорексией… Героев стоит подбирать так, чтобы оказать им поддержку экстрасенсов.

Сергей, ты лицо медийное. Постоянно участвуешь в реалити-шоу, различных передачах. Тебе это нравится или только лишь инструмент пиара?

На самом деле, я всегда думал, что я раскованный, компанейский парень. А недавно вместе с женой принимал участие в шоу «Где логика?» и «Импровизация». И я так зажался! До сих пор не понимаю, что случилось, а в итоге появился страх перед шоу и выступлениями. Что мне было делать? Единственный способ избавиться от страха — столкнуться с ним лицом к лицу… и не раз. Я пошел по шоу, стал появляться тут и там, и меня отпустило! (смеется)

В целом, мне интересна публичная жизнь, хоть я и не фанатею от этого. Естественно, это часть пиара, куда без этого.

Беседовала Алена Крюкова

Искусство и город Игоря Поносова

Игорь Поносов — российский художник, основатель и редактор онлайн-проекта «Партизанинг», автор ряда публикаций и проектов, посвященных искусству в публичных пространствах, активизму и городской культуре. Куратор нескольких проектов и выставок, в том числе фестиваля «Делай Сам», который сфокусирован на низовых инициативах и активизме в России. В 2016 году он издал книгу «Искусство и город», посвященную уличному искусству, активизму и граффити с начала XX века до наших дней. Презентация книги в Ярославле прошла 20 ноября в арт-пространстве «Тепло».

Взгляд инсайдера

Игорь, для начала я предлагаю определиться с терминами. Что ты понимаешь под уличным искусством?

Сложно дать точное определение, так как сфера еще не исследована. И сам термин абсурдный, ведь в искусстве не принято делить работы по медиа — искусство на холсте, искусство улиц… В моей книге собраны различные явления стрит-арта, я постарался объединить их и показать общие корни у современного уличного искусства на разных континентах. Тема обширная, можно по каждой главе написать еще несколько книг.

На задней обложке книги написано: «На русском языке это первое печатное издание, претендующее на полный анализ глобального феномена уличного искусства». Почему не было такого исследования?

Немногие люди занимаются исследованием и наблюдением в этой сфере. Я в искусстве с 1999 года, с 2004–2005 начал собирать сведения о ней.

Я инсайдер, и могу более-менее достоверно говорить об уличном искусстве, подходить к теме критически.

Бывают попытки со стороны, сейчас стрит-арт изучают социологи из ВШЭ, но они работают только 2–3 года, многого не знают. На мой взгляд, лучше всего происходящее понимает тот, кто погружен в процесс, видит его причину. Банальные граффити-теги, которые считаются ужасными каляками, обычный человек не поймет. Но это, на мой взгляд, важная практика освоения городского пространства. Ты тактильно переживаешь город, постоянно с ним соприкасаешься, по-новому его воспринимаешь. Стремишься к тому, чтобы твой тег увидело максимальное количество людей. После этого можно заниматься более серьезными вещами, пройдя некую «первую ступень». Академик же может подумать: «Фигня какая-то».

Художники не всегда ищут такую поверхность, где просто удобнее работать с точки зрения личной безопасности?

Нет, бывает по-разному. Внутри субкультуры есть понятие «холофейм», дословно переводится как «зал славы». Это место, где люди постоянно рисуют поверх других работ, они могут практиковаться, не переживать, что придет полиция. Но основной смысл субкультуры граффити в том, чтобы найти видное место, может быть, даже сложное для проникновения. Тот, кто хочет быть королем стиля, выбирает труднодоступные поверхности — крышу дома, например, чтобы никто не мог понять, как это сделано. Кто-то работает в самом центре, делая рисунок за пару минут. Граффити — искусство на грани живописи и перфоманса, и смысл его не в конечном результате, а в процессе.

Вот смотри: это фото Марты Купер, 1980 год. Художник рисует поезд. Есть еще фото того, как голые художники в метро обливают друг друга краской из огнетушителя, чтобы на вагонах остались силуэты. За это могут посадить, если поймают, вменить какой-нибудь терроризм.

Искусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря Поносова

Часть того самого фото Марты Купер, американского фотографа, фотожурналиста и антрополога

Как художник попадает на улицу?

В мое время шли через хип-хоп культуру, граффити было интегрировано в нее. Но сегодня все изменилось, рисуют даже фанаты футбольных клубов. А многие из граффити-художников вообще не позиционируют себя как художники. В какой-то момент это становится стилем жизни, и ты пишешь интуитивно.

Сверху вниз и наоборот

В книге ты описываешь стрит-арт с начала XX века до нашего времени. Скажи, до этого уличного искусства не было?

Конечно, кто-то считает, что история начинается с наскальной живописи первобытных людей или времен Помпеи. Кто-то точкой отсчета предлагает считать вторую мировую войну и персонажа Килроя, которого рисовали на бомбах, а еще оставляли на завоеванных территориях с надписью «Kilroy was here». Для меня важно было сделать акцент на политических, социальных протестных явлениях 60-х годов во Франции, Голландии, их граффити подпитывали общественные настроения. Но в начале XX века было и другое — мексиканский мурализм, декларации русских футуристов о выходе искусства на улицы. Мне кажется, то, что выдалбливалось на стенах пещер, более интуитивно.

О советских мозаиках ты говоришь?

Феномен мозаики описываю достаточно кратко, он ведь достоин отдельных книг. В советское время была серьезная школа, то, что делается сейчас — ширпотреб абсолютный. У меня есть два примера: фасад Моссельпрома и декорации, созданные авангардистами в 1919 году в Витебске.

Искусство и город Игоря Поносова 

Дом Моссельпрома со слоганом «Нигде кроме как в Моссельпроме» авторства В. Маяковского

Как ты относишься к ситуации, когда уличное искусство идет не с «низов», а сверху?

Сегодня многое идет сверху, как в советские годы, особенно это видно в Москве. Расписывают фасады, на фоне которых теряется неформально-нелегальное искусство. В книге я говорю об этом, и не восторгаюсь, как делают это в Интернете.

Мне почти все не нравится. Я не считаю, что центр Москвы требует дополнительных украшений. Может, на окраинах это и нужно, но в таком случае стоит привлекать к обсуждению жителей. А не так, как сейчас: согласовали — сделали — люди остались недовольны. Шлепают «граффити» один за другим, потому что большие деньги и высокий темп. Еще один момент — политические темы в граффити. Появилось много фасадов, посвященных Второй мировой войне, это говорит о милитаристских настроениях в обществе. У меня есть пример из проекта «Спасибо»: на доме нарисовали ракетницу, написали «С — суверенитет». Вот представь: каждый день ты выходишь на улицу и видишь эту хрень. Как относиться — непонятно.

За рубежом были попытки таких исследований, какое проводишь ты?

Да, я перечисляю их в конце книги, но каждая из них меня не устраивала. За 10 лет работы художником, куратором и организатором мероприятий я пропустил через себя огромное количество мнений. У нас было всего 30–40 лекций, разные взгляды я постарался перемолоть, и выдать итог с опорой на них. Мой взгляд родился в результате долгого общения.

Твоя книга тебя устраивает?

Пока да. Но я ее пока не перечитывал (смеется). Надо выждать время, а затем прочитать. Думаю, что будут люди, заинтересованные в переводе ее на английский язык. Правда, сначала надо разобраться с русскоязычным изданием.

От того, что ты выдаешь свой взгляд на уличное искусство, не страдает общая картина? Ведь ты автор, и волен выбирать, о чем писать, а что оставить за бортом.

Полной объективности нет, и это нормально. Я это и ценю. Странно добиваться окончательной правды. Вот есть команда «Зачем!», я знаю, кто у них в составе. Спрашиваю основного участника, он выдает список остальных, но исключает из него Кирилла Кто. У Кирилла спросишь — говорит: «Да, я „Зачем“»!

Я старался не делить художников на хороших и мудаков. Выделял плюсы и минусы даже у тех, чьи работы не близки мне.

Ты упоминаешь о деятелях из регионов?

Да, но только о крупных проектах, которые могут оказывать влияние. Такие я нашел в Нижнем Новгороде и Екатеринбурге. Но, конечно, в большей степени я рассматриваю Москву, ведь в России все замыкается на Москве, многие подпитываются ее идеями. Даже князь Владимир, которого ты показала, типичен для Москвы (речь идет о граффити-портрете князя Владимира на фасаде дома в Ярославле, автор — Артем Рогожин. — прим. автора). Очень жаль, что в регионах ничего не происходит, и проекты существуют лишь силами энтузиастов. В Европе приедешь в город до 100 тысяч человек — увидишь музей современного искусства, театр, кино, люди ведут насыщенную культурную жизнь.

То есть, если вдруг мы решил делать какую-нибудь революцию, ту классическую, что «с низов», нам следует начинать с Москвы?

Даже не просто с Москвы, а с Красной площади. Многие художники выбирают ее центром своих работ. Вот тебе пример: в 90-х годах группа акционистов выложила своими телами слово «***» — это был протест против закона о цензуре. Бренер выходил в боксерских перчатках, вызывал на бой Ельцина. Сейчас традицию продолжает Павленский. Если революция должна произойти, то это будет на Красной площади.

Коммерциализация «улиц»

В Ярославле недавно открылась выставка уличного художника Сергея Овсейкина «Сны о городе», которую напрямую продвигает сеть отелей. Такие проекты создают ощущение того, что стрит-арт стремится не просто быть, а найти «кормушечку», конкретный способ монетизации. Как ты считаешь?

Мне кажется, что пытаются сделать это немногие. Для меня художник, который подвержен спросу — любому, даже есть то, что он делает, нравится и вызывает спрос, — неинтересен. Он становится элементом системы потребления. Пусть это даже не покупают, а лайкают на «Фейсбуке». Искусство — это постоянное изучение, открытие, эксперимент. И надо понимать, когда тебя эксплуатируют, ведь сотрудничество с брендами часто выливается в эксплуатацию. Правда, некоторым все равно, лишь бы делать что-нибудь. Конечно, Уорхол и Кит Харинг были интегрированы в это, но они остаются признанными художниками.

Сам я отказываюсь от подобных коллабораций. Но тут тоже нужно думать: можно держать такую позицию, а можно и в рамках сотрудничества взламывать и переосмыслять реальность. Просто зарабатывать, без взлома, мне кажется бессмысленным.

Знаешь, есть такая коллаборация с виски, когда компания приглашает художников сделать этикетку. По моим неофициальным данным, платят за дизайн один миллион долларов. Даже не знаю, как бы я себя повел, если бы получил подобное предложение. У меня есть друг, американский художник Брэд Дауни, его производитель водки пригласил сделать оформление стойки. Предлагали 40 тысяч евро. Говорит, думал два дня, в итоге отказался. Не хочет связывать свое имя с вино-водочными брендами. Наверное, когда предложения не поступают, это хорошо, не приходится думать.

А примеры «взлома» у тебя есть?

У Брэда есть один из проектов — партизанская реклама «Лакост». Это было в Берлине, компания наняла уличных художников, чтобы они сделали что-то, посвященное марке. Брэд не указал, что именно будет делать, но обещал использовать цветовую гамму бренда. Он заправил огнетушитель зеленой краской и забрызгал магазин —выразил свое критическое отношение. При этом получил какой-то аванс… (По словам самого Брэда в одном из интервью, он получил около тысячи евро. — прим. автора). Этот поступок мне нравится, хотя все же это пиар, пусть и черный.

В таком случае, в чем будущее стрит-арта?

А вот это непонятно. Кто-то возвращается в галерейное пространство, при этом создавая такие же работы, как на улице. Кто-то уходит в сувенирную продукцию, выпускает майки, статуэтки. Шепард Фейри создал бренд одежды Obey, изначально он расклеивал в городе постеры с этим словом. Некоторые бесконечно рисуют одинаковые фасады в разных городах.

Уличного искусства как раньше, наивного и честного, уже нет. Разве что единицы, уже не такие сильные, незаметные.

А еще художники уходят в Интернет, социальные сети. Сейчас можно просто сфотографировать свою работы и выложить в Сеть — на улице ее никто не видит. Есть даже такие художники, которые работают с наложением картинок в фотошопе, что выглядит как настоящее. В 2008 году я организовал выставку «Russian Street Art is dead», сегодня тоже можно говорить, что оно умирает. Тот же Бэнкси создает работы для медиа. Они универсальны. В Палестине или Африке он пишет на английском — кто это прочитает? В Интернете же публика интернациональная, поймет.

Кто же тебе нравится?

Их много, о них я пишу в книге. Нравятся социальные работы. Вот пример: итальянский художник Blu, его социальная работа в Польше. Там ситуация такая же, как и у нас — религия часто вмешивается в жизнь людей.
Вот еще одна работа из Берлина. Сейчас она закрашена, потому что там проходит процесс джентрификации. Это когда стоимость на жилье и престиж района повышаются за счет культурных событий, открывающихся бутиков, кафе. Граффити Blu нарисовал в неблагополучном районе, и за счет его известности там начали строить элитное жилье. Художник левый, поэтому он приехал и закрасил свое граффити. Это важный, ответственный шаг. Обычно никто так не делает.

Искусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря Поносова

Работа художника Blu, о которой рассказывает Игорь

Ты поддерживаешь недолговечность граффити?

Оно должно быть недолговечным, изначально одной из его характеристик была эфемерность. В этом его плюс, в динамичности. Фасады, которые согласованы, по сути своей не являются искусством, для этого есть термин public art.

В Ярославле был прецедент: закрасили граффити одного достаточно популярного художника. Многие сокрушались, обвиняли в этом власть.

Да? Ну, это хорошо, что был отклик. Но сам художник должен понимать, что его нелегальная работа не может быть вечной. В Москве все очень быстро закрашивают — за 1-2 часа, максимум за пару дней.

На встрече, где ты презентовал свою книгу, кто-то задал хороший вопрос о тегах для Москвы и России в целом. Ты предложил тег «ЗАЧЕМ». А тебе это все зачем?

Мне это очень нравится. Я не пытаюсь заработать или создать репутацию. Вообще, Кириллу Кто как-то задали вопрос о том, зачем он делает свои работы. Он ответил: «Чтобы чувствовать себя живым». Наверное, это правильно.

Когда я собирал деньги на книгу, мне приятно было чувствовать, что она нужна, особенно когда помогали те, кого я критиковал. Даже не знаю, как еще получить такие ощущения.

За помощь в организации интервью «ЯрКуб» благодарит Юлию Кривцову, куратора Регионального Агентства Творческих Инициатив, со-основателя культурного центра «TEXTIL» в Ярославле.

В холле клуба «Китайский летчик Джао Да» задолго до начала концерта уже толпились преданные фанаты. Оно и понятно: «КняZz» выходит на сцену вовремя (плюс 20 минут), опоздавшие к старту виноваты сами. Когда рассматриваешь пришедших, кажется, будто панк, как и пел достопочтенный Йорш, «никогда не умрет». Причем гостей невероятно много, если сравнивать, например, с концертом Мары, что прошел накануне.

«ЯрКуб» получил возможность пообщаться с Андреем Князевым буквально перед самым выходом группы на сцену. Солист и основатель коллектива вспомнил, как Михаил Горшенев предсказал свою смерть в 15 лет, пояснил, чем новый альбом будет отличаться от пяти предыдущих, и поделился своими взглядами на мистику и развитие рок-н-ролла.

Мистика и логика солиста группы «КняZz»

Андрей, вы отмечаете пятилетие группы «КняZz». Не будем говорить о том, что происходило в эти годы, лучше расскажите, появились ли в коллективе какие-то традиции.

Никогда об этом не задумывался. Может быть, это традиция погулять в красивых местах, куда мы приезжали.

Вам удается совместить напряженный концертный график с прогулками?

Безусловно, свободное время у нас бывает.

В этом году состав коллектива изменился: ударными «заведует» Евгений Трохимчук, а соло-гитара в руках Дмитрия Чешейко. Какие цели преследуют эти «кадровые перестановки»?

Понимаете, изначально у истоков группы стояли я, Вахтанг Махарадзе и Дима Наскидашвили. Мы с ними подружились и создали «КняZz». Каждый занимается своим делом: я фронтмен, Вахтанг директор, Дима — басист-администратор. Сам фактор набора в группу других людей — сложный процесс. В «Короле и Шуте» мы были, что называется, с ПТУ, со школьной скамьи, породнились с годами, ситуация была иной. Сейчас же я всегда смотрю: подходит ли человек? Ведь как музыкант он может быть прекрасным, а как человек — не сработаемся. Соответственно, отсюда все перемены. Костяк группы, по сути, я, Андрей Князев. Моя задача — продолжать развивать идею и создавать ее новые формы.

Конечно, я ценю преданных музыкантов, которым нравится то, что я делаю. Но я вам так скажу: достойного человека найти непросто. Надо, чтобы он нормально относился к нашему тяжелому образу жизни, спокойно переносил гастроли, автобусы, самолеты, поезда, не болел. Еще и не бухал!

Сейчас вы уходите от того, что вас ассоциируют с группой «Король и Шут» или, наоборот, держитесь за эту связь?

Не могу сказать, что я нахожусь в каких-то ассоциациях. Дело в том, что «Король и Шут» — это дело всей моей жизни с 15 до 38 лет! Эта часть была посвящена нашей теме с Горшком, нашему творчеству. Опять же, поясню: некоторые считают, что я все время одеяло на себя перетягиваю, не считаюсь с другими музыкантами. Но я начинал работать с Горшком, подружился с ним и понял, что мы можем горы сворачивать. У него была такая же тема ко мне. Мы образовали мощный тандем, который работал. И для меня был важен только Горшок. Ну, еще Шурик Балунов, очень важный персонаж в истории «КиШ», не могу не назвать его имени.

Что же касается продолжения этой истории, то без Горшка, объективно говоря, это невозможно. Но! Вы знаете «КиШ» как сказочную группу — это я продолжаю. Вы знаете «КиШ» как хоррор-панк — в новом творчестве у меня есть такие версии. При этом уже нет тандема двух вокалистов, нет солиста Горшенева. Нет и анархических идей, потому что это была Михина тема. «КняZz» — это не «Король и Шут», но я продолжаю делать то, что было и раньше.

Где ваш новый альбом?

Вы так спешите! За пять лет у нас вышло пять альбомов.

И это превратилось, кстати, в традицию — выпускать по альбому каждый год.

Это хорошая традиция, но мы решили сделать перерывчик, потому что состав работал в серьезном графике, учил все песни. На нас же висит несколько программ — акустическая, электрическая, песни «КиШ», которые мы исполняем летом. Это большой объем музыкальной информации, которую держит в голове каждый. Так и решили стопарнуться на год.

Но материал для будущей пластинки, наверное, уже есть?

Я написал много песен, и сейчас идет естественный отбор. Он жесткий, я выбираю лучшее из лучшего. За бортом остается много замечательных мелодий, которые хотелось бы реализовать, но я придержу их до лучших времен. Я очень верю в этот альбом и надеюсь, нам хватит времени, чтобы на «точке» его хорошенько обдумать.

Он будет похож на предыдущие работы? Думаю, вы в курсе, что есть люди, которые обвиняют Вас в повторении.

Я надеюсь внести много новшеств в музыку в плане техники. Конечно, на работе скажется и обновление состава. Я знаю те ошибки, которые мы допускали раньше, вновь они не повторятся.

Значит, кризис идей обходит Вас стороной?

Вы знаете, у меня не кризис идей, у меня скорее кризис пространства, которое было моим, кризис клеветы. Группе «КняZz» уже пять лет, но мы до сих пор переживаем одну и ту же проблему: грязь на посткишовском пространстве, интриги. Вот эта хрень надоела. Хочу мира, мира для фанатов, но этого я не добьюсь, пока не будут наказаны виновные. Я знаю людей, которым невыгоден мир. В этот момент кому-то не будет возможности заработать. В любом случае, уверен, что эта ситуация скоро будет правильно решена.

Мистика и логика солиста группы «КняZz»

Как вы думаете, актуальнее ли звучат мистические мотивы ваших песен сегодня? Есть такой взгляд, что в кризисные моменты общество невольно становится восприимчивым к нерациональным позывам.

Такая ситуация, действительно, есть. И знаю, что такое у людей происходит. Но понимаете, я не то чтобы фанат какой-то оккультной заморочки. Но да, у меня есть склонность к мистике, потусторонним моментам. В новом альбоме, кстати, тексты, которые удивят: я написал кое-что о наболевшем, актуальном.

Это что-то новое. Можете сказать, что нашли свой стиль?

Меня заботит не столько фактор стиля, потому что я делаю то, что нравится мне. Когда собственное творчество перестает нравиться, это и есть кризис.

А что же?

Меня заботит история с рок-н-роллом. Я вижу его как одно большое пространство типа океана. В моем понимании рок-н-ролл — это большое количество имен, артистов, абсолютно разных стилей, порой кардинально противоположных. Но в наше время никто не поднимает знамена рок-н-ролла двумя руками.

Да, могу сказать так: лично мне не хватает массивных лозунгов от людей, которых я уважаю, старых рокеров. Но их лозунги уже отгремели, кто-то просто устал от происходящего в нынешнее время.

Я знаю, что многие артисты, такие как Лусинэ (солистка групп Louna и Трактор Bowling — прим. автора, последнее интервью «ЯрКуба» с ней читайте здесь), пытаются громко заявить, что в душе рок-н-ролл. Это очень ценно, только этого мало. Меня угнетает засилье хип-хопа, потому что его тексты я не воспринимаю как поэзию, да и строятся они на дурацких уличных понятиях. Эстраду, попсу я не слушаю, рэп — не музыка. Что вообще происходит, где музыка?

Может, есть новые имена.

А, например, какие?

Честно сказать, ничего в голову не приходит. Я старье разное слушаю.

О том и речь. Самое нелепое в этой ситуации — много имен, появляющихся на базе каких-то раскрученных радиостанций, новизны не несут. Они проезжают по чьим-то старым рельсам.

Вам какая музыка нравится?

Я люблю контрастную, выразительную музыку. В совокупности артист, музыка, текст, энергетика и посыл — вот такую гремучую смесь. Я не люблю лайт, не люблю что-то смягченное, не люблю штиль. Люблю вызов в текстах, в музыке. И сам пытаюсь делать так, варюсь в этом и заставляю себя копать глубже. В других людях тоже хочу видеть это.

Вы чувствуете себя обделенным, когда понимаете, что на «Первый» канал группу «КняZz» ни при каких обстоятельствах не пустят?

Не чувствую, потому что когда мы были «Королем и Шутом» и собирали стадионы, нас туда все равно не пускали. Мы несли определенное влияние, которое для причесанного «Первого» канала неприемлемо. Его среднестатистический зритель — это домохозяйки, люди, которые могут быть шокированы. Хотя убийства им показывать можно, криминальную хронику — можно, извращенные шоу — можно. А рок-н-ролл, получается, плохой.

Я не чувствую себя ущемленным, но не согласен с этой системой. Считаю, что культура рок-музыки вкладывает в людей больше духовных основ. Рок-н-ролл, говорящий о нравственности, должен быть, ведь все заполнили цифровая тема и попса. Те, кто руководят каналами, не хотят новаторствовать, они не думают об обществе и молодежи, загоняют рок в определенные шаблоны и не желают из этого вылезать. Да и артисты тоже много напортачили. Мы потеряли много хороших исполнителей, потому что они полезли в политику

Вы о ком говорите?

Да хотя бы о Макаревиче. Мне обидно, что сейчас я не слышу его как музыканта. Мое мнение такое: все должно быть в меру, и если ты оппозиционер, не перегибай палку. Гражданское мышление должно формироваться на уровне уважения даже к тем объектам, которые ты критикуешь. Только тогда твоя политика становится взвешенной и оправданной.

Мистика и логика солиста группы «КняZz»

Здесь я не могу не зацепиться за упомянутые Вами стадионы «КиШа». Каково это — снова начинать?

Я работаю над тем, чтобы расширять нашу целевую аудиторию. Для меня большое количество людей как наркотик. Мне важно выкладываться, и я знаю, что делаю это. Моя энергетика позволяет мне видеть перед собой большие площадки, это ведь мой стиль жизни. Я стараюсь.

У меня подрастают дочки, я хочу быть для них примером человека дела. Я вижу малышей на наших концертах, и меня это катастрофически радует, потому что когда мне 43, а на концерт ходят малыши, значит, наша музыка попадает и в молодежь. Очень важно быть на одной волне с ней, нельзя превращаться в старика и не понимать новые движения. Будущее за молодыми, светлыми головами, этот контингент надо воспитывать.

То есть, Вы не паникуете, когда они подходят к Вам, чтобы сделать селфи?

Все абсолютно нормально, селфи — элемент современной самопиар-компании. Я, конечно, побаиваюсь некоторых технологий, которые ведут людей по неправильному пути. Дьявол все-таки не мытьем так катаньем свое дело делает. Но если люди помнят о святых ценностях и моральных принципах, все гораздо лучше.

Помните, как Вы решили выбрать другой путь, так много отдав «Королю и Шуту»?

Я как никто другой знаю, что за ситуация была в последние годы существования группы «КиШ», отчего я сделал этот выбор. Нам было 15 лет — мы ссорились и мирились, нам было 30 лет — мы пьянствовали и ураганили по всей стране, нас стало под 40 — мы стали семейными, у каждого появился свой круг общения, в нас выросли другие качества. Мы не могли быть такими, как раньше, и искать компромиссы на каждом этапе наших разногласий с годами становилось сложнее.

До смерти Горшка мы стали с ним созваниваться. И даже начала появляться тяга… Не начать совместно плотно работать, но что-то делать. И к этому все начало потихонечку идти. Мне очень жаль, что все так сложилось, ведь здоровья у Михи было охренеть сколько, а саморазрушительной энергии — не меньше. В совокупности он долго прожил. И дату смерти он сам предсказал себе еще в пятнадцатилетнем возрасте. В этом есть определенный глубокий смысл. Он сам написал свою судьбу.

8 октября в Ярославле презентовала свой альбом группа «СЛОТ», о которой даже не нужно подробно рассказывать. Тот, кто следит за творчеством коллектива, примчался на концерт «по любви», тот, кто увидел вокалистку Нуки в шоу «Голос» — зашел из интереса. «ЯрКуб» на правах старого знакомого встретился с лидером группы, чтобы задать несколько вопросов о насущном.

Каждый из альбомов «СЛОТА» в своем названии так или иначе содержит цифру-ключ, его номер в ряду остальных. «Slot 1», «Две войны», «Тринити», «4ever», «F5»,«Шестой»… Седьмое творение получило имя Septima. Лидер группы КЭШ пояснил, что для музыкантов Septima — это седьмая ступень диатонической гаммы либо интервал между первой и седьмой ступенью диатонической гаммы. Ну, а для «простолюдинов» название пластинки с испанского переводится просто как седьмой. Когда с «понятиями» было покончено, КЭШ был готов отвечать на вопросы по существу.

«СЛОТ» повзрослел, Кенни уже не убивают

Как вы работали над седьмым альбомом? В прошлый раз ты говорил, что шестую пластинку делали в жуткой спешке, даже не успели отдать на мастеринг в США.

— Работа шла как обычно, хотя и немного дольше, потому что обычно это двухлетний цикл. В этот раз нашего директора осенила мысль: «Плохо то, что мы выпускаем диск в начале осени, перед началом тура. Альбом выходит в сентябре, а через месяц уже презентация, народ не успевает послушать. Давайте сделаем презентацию в феврале!». Мы и закончили работу в декабре, но люди все равно не успели прослушать… И тоже было, что доделать, над чем поработать. Но я впервые полностью доволен звучанием.

Нельзя не отметить тот факт, что Septima был создан при активной поддержке поклонников группы, которые выступили акционерами альбома на краудфандинговой платформе Planeta.ru.

Где проходил мастеринг в этот раз?

— Есть прекрасный мастер звука Алексей Стецюк (студия «Дрыгва» в Могилеве, Белоруссия). Мы приложили массу усилий, чтобы поработать с ним. А в роли музыкального продюсера снова выступил Кирилл Немоляев, известный шоумен и признанный эксперт в области экстремальной музыки. Его вкус, опыт и перфекционизм помогают нам раскрывать свой потенциал и прыгать выше собственной головы.

Материал для альбома формировали «на месте» или были какие-то сокровища в запасах?

— Года полтора мы ничего не делали в плане подготовки материала. Конечно, у каждого есть свой сундучок, куда складываются идеи, рифы, гармонии, мысли… Я веду текстовый файлик, но на альбом материал не копится. И вот за полгода все это выкладывают, начинается бурная творческая работа. Нам круто удается вести себя в режиме форс-мажора, мы люди творческие и эмоциональные.

Могу сказать с уверенностью, что Septima получился серьезным, почти без улыбки. То ли время такое, то ли мы взрослеем… Скорее второе.

Как-то поймал себя на мысли, что некоторые вещи дались легко. Вроде мы должны были выстрадать их, мучиться с ними, а вдруг получилось иначе. Это говорит о том, что мы уже чему-то научились.

В чем еще состоит отличие седьмой пластинки от предыдущих, кроме как упомянутая тобой «серьезность»? Как слушатели приняли ее, что говорят критики?

— Один московский журналист обвинил нас в том, что мы делаем одно и то же. Ха! Да у нас в каждом альбоме столько винегрета, что я не согласен с этим высказыванием. Вышло так, что привычных для нас прыгательно-мазафачных песен нет. Слушатели и отмечают, что диск очень взрослый, серьезный. Ни одной шутливой песни вроде «Кто убил Кенни?». Хотя мы практически единственные на нашей альтернативной сцене, кто позволял себе шутить.

Расскажи об участии Нуки в шоу «Голос». Это ее шаг в развитии как вокалистки или жест для продвижения группы? Она сама решила пойти туда?

— Как сказать, решила… Правильнее — заставили! Наш менеджер отправил, нельзя сказать, что Нуки этого хотела. Но идти надо было, потому что в нашей стране нет инструментов для развития альтернативной музыки, она находится вне системы шоу-бизнеса, никак не поддерживается. Эту стену не пробить. И мне кажется, что этим поступком мы делаем важную вещь для продвижения тяжелой музыки.

Конечно, в Интернете нашлись личности, которые тут же обвинили нас в продажности. Реакция, понимаете, ожидаемая.

Но лично я считаю, что это делается не столько для группы «СЛОТ» или проекта Нуки, сколько для всех, культуры в целом. Нужно продолбить стену шоу-биза, создать в ней брешь, чтобы подобные коллективы тоже могли показать себя. Может, и система поймет, что с такой музыкой можно и нужно работать.

«СЛОТ» повзрослел, Кенни уже не убивают

Ты как оцениваешь ее выступление на слепом прослушивании?

— Все офигели, конечно! Не только потому, что Нуки, представитель неформальной сцены, оказалась на этом шоу, а больше оттого, как она это сделала. Феноменальное выступление, физиологически феноменальное. Даже Гагарина схватилась за горло, потому что она профессионал и понимает, насколько пение было экстремальным. Таких, как Нуки, поискать надо. Их единицы.

И тут же виден результат. На нашем YouTube-канале обычно около 45 тысяч просмотров в день, небольшие всплески бывают в связи с выходом новых клипов. А за несколько дней после шоу набежало 1,5 миллиона просмотров — нереальный скачок! На концерт в Череповце пришел мужчина с букетом цветов. Сказал, что бывал на наших выступлениях в 2007 году, в этот раз не собирался, но увидел Нуки в «Голосе» и не смог проигнорировать наш приезд.

Пожелай что-нибудь фанатам напоследок.

— Желаю вам не быть фанатами. Будьте самодостаточными личностями. Даже если вам нравится какой-то исполнитель, просто получайте удовольствие от прослушивания музыки или похода на концерт, а творить себе кумиров — удел убогих.

«СЛОТ» повзрослел, Кенни уже не убивают

Вечер концерта выдался потрясающим. Всем, кто говорит «СЛОТ уже не торт», музыканты ясно дали понять, что «СЛОТ» живее всех живых и способен удивить даже искушенного слушателя. Конечно, они сильно изменились, повзрослели, набрались опыта и профессионализма. Но и мы, ребята, взрослеем. Что касается нового альбома Septima, то эта пластинка станет одной из лучших в копилке группы и точно повторит и даже переплюнет успех альбома «Шестой».

Фотоотчет с концерта ищите здесь.

Интервью: Алена Крюкова

С Антоном Беляевым мы сталкиваемся в темных коридорах ДК им. Добрынина и после недолгих колебаний отправляемся в отель, где он наконец-то выспался после бессонной недели работы над новым треком и видео My love is like. «Вот так: встретились, и сразу в отель», — смеется Антон. Уже в машине он успевает рассказать о том, почему поет на английском, а композиции начинаются с музыки, а не с текста.

Антон, несмотря на то, что эта практика не должна вызывать вопросов, все-таки поинтересуюсь: почему все тексты пишутся на английском?

— У нас нет никакого табу насчет русского языка, потому что я люблю его, мне нравится его гибкость. Есть талантливые люди, например Земфира или Лагутенко, которые нашли рецепт для трансцендентного выражения на русском языке мыслей и смыслов. У нас же пока не получилось создать такие тексты, которые правильно соотносились бы с музыкой, которую мы делаем. Странно было бы петь в нашем контексте «рябинка, березка, ты меня бросила». Это может превратиться в футболку с китайского рынка, а хочется, чтобы получалось органично. Когда это получится — споем на русском.

То есть, у английского есть свойство так особенно влиять на текст, чтобы он мелодично звучал и о чем-то рассказывал?

— В нем есть возможность передать не-конкретику, чтобы человек достроил мир по-своему. А в русском языке все очень понятно, и немногие обладают умением и талантом делать стихи со скрытыми в них смыслами. Я абсолютно не против того, чтобы петь на русском, но не могу ради расширения аудитории поступиться формой. Конечно, мы можем написать песни как у «Иванушек», в этом ничего плохого нет. Вот только это нужно любить и уметь делать хорошо. А я не умею.

Ты уже говорил, что не являешься поэтом. Как рождается концепция каждой новой песни?

— Я часто пишу фонетическую конструкцию, и какие-то слова из нее доживают до финального состояния. Да, я по природе своей не поэт, и не настолько хорошо знаю английский, чтобы поэтически выстраивать тексты. Я придумываю слоганы, припевы — почти все из них мои, а финальную конструкцию достраивает наша вокалистка Виктория Жук. То есть, Вика — носитель текста, я носитель смысла, это совместная работа. Надо понимать: песенные тексты — это не поэзия, они устроены по другим законам.

Маленькая война Therr Maitz

А что рождается первым: музыка или слова?

— У меня музыка. Практически никакие стихи сами по себе не подходят для песен. Малая часть обширной лирики Есенина положена на музыку, потому что поэтический слог почти всегда неудобен для пения. А я очень внимательно отношусь к тому, как текст соотносится с аранжировкой.

На этом наш разговор прерывается, так как мы подъехали к месту назначения. Выбрав столик и шутливо потерроризировав официанта, Антон вновь готов отвечать на вопросы.

Расскажи, вы следите за трендами или идете по своему особенному пути? Этот вопрос основан на наблюдениях за последними альбомами групп, таких как Coldplay или 30 Second to Mars. Поклонники, привыкшие к определенному звучанию, остались в недоумении: как их любимые коллективы могли отступить от собственного стиля и податься в мейнстрим? А ведь это совершенно нормально с точки зрения следования новым веяниям.

— Мы все находимся в таком глобализированном обществе, и не сказать, что я не знаю об изменениях в современной музыке и не подвержен этому влиянию. Жесткой попытки попасть в течение у нас нет, мы этим никогда не грешили и не собираемся. Я понимаю, по каким причинам люди делают свою музыку современной этому дню, но, с моей точки зрения, это не так ценно, как делать ее немножко странной и своей. Так она дольше задерживается, пусть и не имеет мгновенного охвата и может быть не всегда понятной.

Что же до революции в музыке?

— Я не думаю, что это революция. Скорее, часть эволюции, потому что стало заметно (с нашим появлением в том числе, но и не только, так как это тенденция, а не заслуга одной группы): российская музыка, к счастью, обретает разные формы. У нас начал развиваться хип-хоп, а не только жанр гоп-хип-хопа, есть электронная музыка всех направлений. Раньше, условно 10 лет назад, было 95% общепризнанных поп-артистов и 5% гитарных групп типа «Сплин» и «ДДТ». Сейчас есть уже все, стилистические рамки расширяются. И мы часть этого движения, а не то чтобы флагом размахиваем в авангарде. Мы не задумываемся об этом, это не дело музыканта — заниматься политикой, даже если речь о музыке. Суждения лучше оставить вам, журналистам.

Вы периодически выступаете в филармониях. Это дань классическому образованию?

— В том числе, наверное. Просто там мы проводим акустические концерты, которые уместнее организовывать в сидячих залах. Для нас это хорошо, мы чувствуем разнообразие, ведь музыканты сильно устают от того, что они играют день за днем. Смена жанров и площадок позволяет чувствовать себя свежее.

Последний мини-альбом Tokyo Roof тоже акустический, очень лиричный. Где же драйв, где энергия?

— Периодически такое происходит. Я не устал от электроники в принципе, просто считаю, что иногда нужно создавать немного другое. Не все электронные музыканты могут похвастаться умением делать и так, и так, у нас же такая возможность есть — почему бы ее не использовать, и не показать себя людям с другой стороны?

Кажется, будто это такой расчетливый ход, чтобы, например, позвали играть на радио. Об этом как-то в интервью рассказывала Лусинэ Геворкян.

— Мы вообще не очень прагматики. Все это бизнес, безусловно, но наша музыка никогда не делалась с точки зрения того, как ее можно использовать. Она сперва появляется, а потом мы решаем, как ее эксплуатировать. Ради четкого попадания в нишу она не пишется.

Маленькая война Therr Maitz

Беседа снова на паузе: Антону прислали обложку для сингла My love is like. Спрашиваю: «Это что, мясо?». «Мясо и листик салата. Целуются», — радостно подтверждает Антон. А затем предлагает посмотреть клип, который выйдет 7 октября. Видео из тех, что лучше один раз посмотреть, чем прочитать рассказ о нем (спойлер: в нем можно найти следы одного из показов Chanel, поп-арта и «Сайлент Хилла»). После финальных кадров на экране смартфона интервью продолжается.

Therr Maitz на своем веку повидала немало фестивалей, зарубежный Sziget (Будапешт) в их числе. Какие из них понравились, какие не понравились?

— Тех, что не понравились, нет, потому что могут не позвать снова (смеется). Самые заметные — это Усадьба Jazz, Bosco Fresh Fest, Park Live, Пикник Афиши. На Sziget нам, привыкшим быть в числе хэдлайнеров, пришлось выступать на небольшой площадке, причем во время выступления какого-то адского хэдлайнера. Мы были готовы к тому, что у сцены будет пусто, как и до нашего выступления, заранее сокрушались. В итоге за две песни набрали тысячи полторы слушателей, к концу было достаточно жарко. Отличный фестиваль, но больше мне понравилась испанская Primavera Sound.

Что ты почувствовал, когда сингл «365» вышел в лидеры iTunes, обогнав песни Coldplay, RHCP и Radiohead?

— Я подумал: «Господи, какой странный этот российский iTunes!».

Естественно, все это очень субъективно, просто в какой-то момент нас скачивали больше, чем песни этих групп. Это приятно, но не меняет расстановку сил в принципе. Мы не стали лучше RHCP или известнее Radiohead.

У тебя есть ответ на вопрос, почему нужно ехать в Москву, если хочется действительно прославиться, заявить о себе?

— Так устроена Россия. В Британии и Америке Лондон и Нью-Йорк — тоже скопление музыкантов, денег, и интереса к индустрии. В регионах не будет так, но я думаю, что со временем Интернет-подключение станет лучше, ситуация немножко выровняется. Однако столица останется прежней, вопросов никаких быть не может. Там быстро принимаются решения, многое значат деньги и их количество. Условно, в Ярославле или Магадане создать бизнес с оборотами как в Москве музыканту не представляется возможности. Не создав бизнес, не будешь производить продукт такого уровня, о котором тебе мечтается.

Маленькая война Therr Maitz

Почему в качестве вашего мерча продаются наклейки «I hate Therr Maitz»?

— Это фестивальное наследство и память о 30 Second to Mars, которых мы разогревали на Maxidrom. Было понятно, что мы там никому не нужны. Напечатали такие наклейки, менеджеры раздавали их первым рядам фанатов. А позже они прижились.

Каково это — быть на разогреве?

— Западло.

С точки зрения того, что никто не слушает и ждет выступление, на которое купили билет? А как же возможность заявить о себе на такую аудиторию, что сам пока не соберешь?

— Естественно, ты можешь заявить о себе, и это работает, но не значит, что тебе в этот момент хорошо. Для музыканта тяжело выступать для людей, которые пришли не на тебя, это такая маленькая война. Ты вышел и будешь играть, никуда в ближайший час от тебя не деться, но для большинства это просто шум. Людей словно обманывают в этот момент. Способ пиара это хороший, но и страшный стресс. Я не знаю музыкантов, которые гордятся своим выступлением на разогреве. Хотя сейчас я часто встречаю фразу типа: «Я услышал вас впервые на концерте 30 Second to Mars», сработало.

В «Фейсбуке» у вас появляются анонсы благотворительных концертов. Вы делаете это из филантропических побуждений?

— У нас есть социальная программа: раз в месяц мы выступаем на благотворительном концерте. Нам сыпется огромное количество заявок от фондов, но мы не можем играть для них каждый день. То есть, судя по их активности, можем, но я установил порог на один концерт в месяц. Это средство привлечения внимания, ведь все более-менее нормальные люди по природе своей хотят помочь другим, кому условно повезло меньше. Что-то полезное сделать нелишне.

Однажды в разговоре солист группы Brazzaville Дэвид Браун сказал, что ему вообще все равно: купят люди его диск, песню, или где-то скачают бесплатно. А для тебя это важно?

— Он врет, музыкант не станет записывать свою музыку, если ему неважно, слушают ли ее люди.

Многие инди-музыканты кокетливо говорят, что им вообще наплевать, они делают искусство. В этом нет логики.

Вот ты пишешь статью, тебе все равно, прочтут ее или нет? Я ни в коем случае не обвиняю людей, которые настаивают на такой позиции, и понимаю, о чем они говорят. И ко мне на концерт приходили 10 человек, но было бы приятнее видеть аудиторию в 10 тысяч. Музыкант хочет наблюдать, как музыка доставляется к людям, во что это конвертируется — в аплодисменты, когда он выходит выносить мусор, или пополнение банковского счета

Кроме музыки ты чем-нибудь занимаешься? Может, озабочен глобальным потеплением, или как Анджелина Джоли хочешь ездить с миротворческими миссиями по свету?

— Не-а (смеется). Я пока, может быть, не дорос до уровня, когда сам готов инициировать полезные дела, потому что пока моя жизнь заполнена созданием моего мирка. Я готов помогать людям, которые этим осознанно занимаются, но у меня нет необходимости заглаживать свою «кокаиновую вину», которой не существует. Я должен делать свою работу, а остальное придет со временем.

Имя Антона Долина знакомо каждому, кто интересуется киноиндустрией и миром кино не только у кассы кинотеатра, выбирая новинку проката на вечер. «Российский кинокритик, радиоведущий и журналист» — так «Википедия» называет Антона, не забывая упомянуть о его работе в «Вечернем Урганте» и дипломе учителя русского языка и литературы. В разговоре с «ЯрКубом» Долин объяснил, почему не смотрит трейлеры, пишет много положительных рецензий и чем отличается от обычного зрителя.

Антон приехал в Ярославль, чтобы прочитать лекцию в киношколе MR.FILM «Как смотреть фильмы» и поучаствовать в обсуждении на показе фильма «Она» в киноклубе «Нефть». Между осмотром достопримечательностей города и данной программой у кинокритика нашлось время, чтобы подробно ответить на вопросы журналистов.

Антон, у Вас есть страница на сайте «Кинопоиск», там находятся ссылки на ваши рецензии. Практически все из них положительные, отрицательных очень мало. Отчего так? Неужели достойных картин так много?

Нет, хороших фильмов много среди тех, о которых я пишу. Я не хочу здесь спекулировать таким понятием, как вдохновение, но у разных людей и разных критиков реакция на фильмы по-разному устроена. Есть критики, для которых радость встретить фильм, над которым можно поиздеваться, найти в нем что-то смешное. Кроме того, это всегда очень выигрышно смотрится со стороны. Критик чувствует себя умнее и талантливее, чем картины, о которых он пишет, чем его авторы. Критик осуществляет свою символическую власть над фильмом и над его создателями, унижая их смешным пересказом сюжета или каким-то иным глумлением. Возможно, совершенно заслуженно.

Я от этого процесса удовольствия не получаю. У меня бывали такие случаи, но редко. Я не получаю удовольствия ни от просмотра такого фильма, ни от его описания, хотя думаю, что мог бы написать гораздо больше отрицательных рецензий, чем я написал за свою жизнь. Напротив, когда я вижу что-то, что мне кажется талантливым, мне моментально хочется об этом… Во-первых, просто рассказать. Во-вторых, у меня возникает огромное количество мыслей. И чем талантливей фильм, тем больше его силовое поле, которое порождает ответ у зрителей. В качестве такого зрителя я всегда пользуюсь теми, возможно, побочными и не имевшимися ввиду авторами мыслями, которые возникают у меня в голове. И я знаю, из чего конструировать свою рецензию, знаю, как писать ее. Кроме того, мне кажется, что отрицательная рецензия доставляет радость не зрителям фильма, тем, кто прочтет и решит, что в кино можно не ходить. Моя задача, как я ее вижу, — это выстраивание моста между произведениями искусства, назовем фильмы так, и зрителями. То есть, я пишу для зрителей, для тех, кто хочет посмотреть. Поэтому большая часть моих рецензий носят рекомендательный характер.

Вы приехали в Ярославль, чтобы прочитать лекцию о том, как правильно смотреть кино. Если говорить в целом о такой деятельности, нужны ли сейчас образовательные проекты, связанные с кинопросвещением?

Необходимы. Если в СССР, да и в Европе и Америке, в 50-60-70-е годы была проблема рассказать людям о фильмах, о которых они не знают, сегодня задача совсем другая: помочь людям отфильтровать те фильмы, которые им нужны. В огромном вале работ найти те, на которые стоит тратить свое время, указать на те, на которые не стоит тратить свое время. И только путем рецензирования этих фильмов и путем объяснения своего метода, того, как устроен сегодняшний кинематограф, оправдания, почему я рекомендую этот фильм, а этот не рекомендую, можно создать подобие системы, которая поможет зрителям интересоваться кино и в нем ориентироваться. Это только для тех, кто идет в кино не как животное, влекомое инстинктом «я хочу сегодня развлечься, поэтому пойду на то, рекламу чего только что видел». Понятно, что этим людям кинокритики в принципе не нужны, не нужно кинообразование. Я и не навязываюсь. С другой стороны, те, кто приходит ко мне на лекции — это люди, для которых подобная навигация необходима. И я их понимаю, потому что они экономят свое время и свои силы. Дальше они без моей помощи разберутся, что хотят посмотреть, а что можно пропустить.

Русский кинематограф — это тоже рынок. Талантливые люди все меньше надеются на авторское кино и стремятся идти туда, где есть какая-то отдача и какие-то, извините, деньги. Не из-за потери кинематографом своей души, а из-за того, что режиссерам, сценаристам, продюсерам, актерам и так далее нужно на что-то жить.

В тексте о прошедшем Венецианском кинофестивале Вы, Антон, пишете, что сегодня кинематограф больше рынок, чем поле для художественного эксперимента. Тут не поспоришь, но ответьте: русский кинематограф — это тоже рынок?

Та же самая ситуация. Мы видим, что немало режиссеров авторского кино ушла намеренно или вынужденно в кино коммерческое или околокоммерческое. Только в этом году вышли два больших блокбастерных проекта, сделанных режиссерами авторского кино. Николай Хомерики сделал фильм «Ледокол», Алексей Мизгирев сделал фильм«Дуэлянт». На самом деле, Кравчук, который сделал фильм «Викинг», не только автор слабой картины «Адмирал», но и создатель авторского фильма «Итальянец», который был на фестивале в Берлине и даже получил приз. Да и фильмы Николая Лебедева, автора «Экипажа», — тоже чисто авторское кино. Это тенденция. Боря Хлебников и Леша Попогребский делают сериалы, и мы видим, что прошедший «Кинотавр», который оставался до последнего времени площадкой для самовыражения российского авторского кино, сдает свои позиции. Я не был на самом фестивале, но отзывы о слабости программы были уничтожительные. Потому что, видимо, талантливые люди все меньше надеются на авторское кино и стремятся идти туда, где есть какая-то отдача и какие-то, извините, деньги. И это не из-за потери кинематографом своей души, а из-за того, что режиссерам, сценаристам, продюсерам, актерам и так далее нужно на что-то жить.

В Венеции вы посмотрели и отметили фильм Лав Диаса «Женщина, которая ушла», он длится почти четыре часа. У этого режиссера вообще нет никаких временных рамок, он снимает и на пять, и на восемь часов. Объясните, почему нормально не вписывать фильм в стандартные три часа.

Ненормально — это существование нормы, ограничивающей длительность фильма. Когда кинематограф только начинался, Дэвид Уорк Гриффит снял фильм «Нетерпимость». Это 1916 год. Он длится часа четыре, и ничего, никого это не смущало. Или «Метрополис» или «Нибелунги» Фрица Ланга — длиннющие фильмы, и ничего. Потому что тогда не было закона, по которому прокатные картины нужно вписать в три часа максимум, если это блокбастер, если нет — в два, а лучше в полтора. Лав Диас, который снимает фильмы, длящиеся от двух с половиной часов до 11, руководствуется именно этим. Он не хочет подчиняться диктату прокатных правил. Я помню момент, когда я разговаривал с Дэвидом Линчем после фильма «Внутренняя империя» (он длился три часа). Я спросил: «Вот Вы фильм уместили в три часа. А авторскую версию Вы на сколько сделали бы длиной?». Он посмотрел на меня как на абсолютного идиота и сказал: «Это и есть авторская версия. А если бы я захотел, чтобы она длилась семь часов, она бы длилась семь часов». И как подтверждение тому сейчас он снимает цельный фильм — третий сезон «Твин Пикса». Там будет минимум 10 часов. Напоследок скажу, что сегодня, когда люди способны за сутки или за двое подряд посмотреть 3–4 сезона сериала, жаловаться на длительность любого фильма просто смехотворно.

И вновь о Венеции. Андрей Кончаловский получил награду за новый фильм «Рай», причем этого «Льва» Вы предсказали заранее. Поделитесь своими впечатлениями от просмотра.

Это очень интересная картина. Она довольно экспериментальная, особенно для такого человека, как Кончаловский. Любопытно, что он по-прежнему ищет поле для эксперимента. Огромное уважение у меня вызывает тот факт, что он сделал фильм на тему холокоста — это вообще не свойственно русским режиссерам. В России и СССР гигантское количество фильмов о Великой Отечественной, но, я думаю, вы не вспомните ни одного фильма о холокосте. Их просто нет. Я не помню ни одного, есть только фильмы, где эта тема затронута попутно. Все-таки Кончаловский сделал свою работу таким принципиальным высказыванием.

Он об участии русских в противостоянии страшному уничтожению евреев. Главная героиня там — русская аристократка, которая во Франции спасает еврейских детей,из-за этого попадает в концлагерь, где погибает. Фильм, кроме того, что он черно-белый, снят в формате серий интервью с людьми, которые они дают после собственной смерти, буквально у врат рая. Их трое, каждый излагает свое видение рая, добра и зла. Не только русская аристократка, но и немецкий эсэсовец (идейный) и французский полицейский.

Я не могу сказать, что меня этот фильм глубоко тронул. Он скорее показался мне интересным, чем душераздирающим. Но, безусловно, это серьезная работа очень большого художника, я горд и рад, что Андрей Сергеевич оказался единственным русским режиссером, единственным немолодым режиссером среди тех, кто получил награды в Венеции. Жюри принципиально и уверенно раздало награды исключительно молодежи. И Кончаловскому.

Антон Долин: «Кинокритик от зрителя отличается только тем, что может облечь эмоции в слова и передать их другим»

Кадр из фильма Андрея Кончаловского «Рай». Фото Светланы Маликовой.

Приблизительно год назад Вы призвали коллег написать книгу об Эльдаре Рязанове. Почему не сделаете это сами?

Потому что я не считаю себя универсалом и мастером на все руки, хоть знаю, что произвожу именно такое впечатление. Я чувствую раздражение и стыд, когда ко мне несколько раз за неделю обращаются незнакомые люди со словами: «Напомни, как назывался фильм про такое-то и такое, где то-то и то-то происходит». Они уверены, что я киноэнциклопедия. Это совершенно не так, и у меня есть полно знакомых, которые смотрели больше фильмов, чем я, и знают кинематограф гораздо лучше, чем я. Никогда не претендовал на доскональное его знание.

Мне кажется, что человек, родившийся, как я, в 1976 году, просто не имеет морального права, не будучи глубоким историком и социологом той эпохи, писать книгу о режиссере, который работал в 50-60-70-е и тогда снял свои лучшие фильмы. Мне кажется, человек старшего поколения, более укорененный в советской традиции кино, сделал бы это гораздо лучше, чем я. Надеюсь, кто-то сделает.

Что должно быть в этой книге?

Должен быть анализ фильмов, ведь самое интересное в искусстве — попробовать понять, почему оно стало искусством, а не поточным продуктом. Это самое неуловимое, самое загадочное. Это как понять, каким образом сексуальное притяжение человека к другому человеку переходит в любовь. Это неуловимый момент, но очень интересный. Где совокупность таких составляющих, как талантливые актеры, любопытный сценарий, актуальная тема перерастают в то, что мы назовем искусством? Это надо исследовать в фильмах Рязанова.

Антон Долин: «Кинокритик от зрителя отличается только тем, что может облечь эмоции в слова и передать их другим»

Недавно я разговаривала с Дмитрием Певцовым, и он сказал следующее: «Сейчас появилось очень много художников, которые делятся на сцене своими недомоганиями и сексуальными отклонениями, смотреть на это больно и печально». Он вел речь о театре, но то же самое можно отнести и к кино. Как Вы считаете, нужно и нормально ли это? Мне вспоминается Валерия Гай Германика, которая точно занимается самовыражением, а не сеет «разумное, доброе, вечное».

Художник — это ненормально. А гений — вообще ненормально. Если кто-то способен сесть и написать симфонию, он ненормальный человек. Что касается самовыражения, то все художники этим занимались, потому что художник всегда говорит о себе, о своем внутреннем мире. А поскольку мы уже установили, что он ненормален, никак иначе не бывает. И это относится ко всем. И к Кафке, и к Достоевскому, и к Валерии Гай Германике. Вы видели, как Микеланджело изобразил себя в Сикстинской капелле, его автопортрет в этом прекрасном зрелище, где даже Христос накачанный обнаженный молодой мужчина? Себя он изобразил в виде снятой с человека кожи. Вот это и есть художник — постоянная обнаженная боль, совершенная ненормальность. «Мы не врачи, мы боль», как было сказано однажды другим, уже русским деятелем.

В прошлом веке постструктуралисты, разрабатывая новый метод в литературоведении, впервые сделали ставку не на «что хотел сказать автор», а на восприятие произведения конкретным человеком. И сейчас на обсуждениях после показа часто звучит фраза: «Я просто зритель, поэтому скажу о своих мыслях…». Как с этим работают критики?

Каждый критик есть зритель в самом конкретном понимании. Если ты не способен посмотреть фильм и испытать те же эмоции, которые испытывает человек рядом с тобой, значит, ты закончен для этой профессии. Ты отличаешься от зрителя только тем, что у тебя есть площадка и умение для того, чтобы эмоции облечь в слова и передать их другим. Больше ты не отличаешься ничем. Если весь зал смеется, а ты плачешь, значит, с тобой что-то не в порядке. Кинокритиком ты становишься после просмотра. Смотришь как зритель, а осмысляешь как кинокритик.

Просто постструктурализм это сформулировал, а еще раньше — мастер критического реализма Добролюбов. У него есть статья «Темное царство», написанная задолго до появления Ролана Барта. И он там пишет, что есть мировоззрение художника, а есть миросозерцание. Первое — это то, что художник хотел выразить, а второе — что у него получилось. Это давняя как мир идея, у Аристотеля она тоже есть. Когда греки говорили, что муза вдохновляет автора на создание произведения, они имели ввиду то же самое. Автор — не хозяин своего произведения, оно умнее и глубже. И в истории культуры полно таких примеров, возьмите хотя бы «Дон Кихота». Великие произведения искусства живут долго, чем дольше, тем больше смыслов они обретают. Как ракушки на дне корабля, которые нарастают и становятся с ним единым целым. Единственный способ их счистить — это найти письма художника, а в них замысел произведения, который он излагает своему дяде, своей сестре или своей любовнице. И этот замысел всегда будет менее интересен, чем само произведение.

Я всегда рад, когда замысла нет, когда не существует никаких трактовок — сами читайте, смотрите и слушайте. В этом смысле для меня идеальное искусство — это музыка. Вот 40-я симфония Моцарта — что он хотел ею сказать? Одни плачут, другие хохочут и думают, как им хочется жить после, третьи пойдут и вены перережут. Кто прав? Нет никакой правоты, нет логики. Музыка — это чистое искусство, которое вступает в реакцию с мозгом каждого. И эта реакция всегда разная.

Вы как-то сказали, что кинокритик стремится к объективности. Что, по-вашему, есть объективность?

Не навязывать свои представления о мире и об искусстве зрителю. По возможности не навязывать, хотя мы все этим занимаемся… Хотя бы знать, что ты навязываешь. Я не люблю Вуди Аллена, но я натренировал себя отличать хороший фильм Вуди Аллена от плохого. Бывает так, что фильм мне понравился, я начинаю писать о нем, и у меня получается разгромная статья. Бывает и по-другому: фильм жутко меня раздражил, а, дописав статью до конца, я понимаю, что раздражение — это моя личная реакция на фильм, в котором все в порядке. Последний такой пример — это «Свет в океане», мелодрама, которая меня чудовищно взбесила. Я ненавижу фильмы такого жанра так сделанные, а при этом он безупречен. Для людей, которые этот жанр любят, идеальная картина. И моя задача — написать, что это картина идеальная, что она мне категорически не понравилась, и попытаться объяснить, почему. Это и есть стремление к объективности, я не говорю о достижении, поскольку это невозможно.

А есть жанры, которые Вам нравятся больше, чем другие?

На самом деле, мне нравятся совершенно любые жанры, нет таких, которые в чистом виде меня отталкивали бы как таковые. Просто есть те, к которым я более холодно отношусь, чем к другим, такие как кинобиография, спортивные фильмы, романтические комедии. Хотя некоторые мне нравятся. Терпеть не могу мюзиклы, но есть 2–3 исключения — «Мулен Руж» или «Танцующая в темноте».

Я стараюсь не смотреть трейлеров. Все трейлеры всегда врут. Я верю в режиссуру. Режиссура — это, прежде всего, монтаж, почитайте Эйзенштейна. А трейлеры режиссируют и монтируют другие люди.

Наблюдаете ли Вы цикличность в интересах режиссеров? Скажем, сейчас прослеживается тенденция обращения к реальным событиям, на которых и основывается фильм.

Тенденций бесконечно много, о них можно говорить отдельно часа три. Если сужать, то есть две разнонаправленные тенденции. С одной стороны есть фильмы, в которых вообще ослаблена сюжетная составляющая. Это могут быть блокбастеры вроде «Пиратов Карибского моря» или «Трансформеры». Или авангардные фильмы вроде картин Педру Кошта, где не предполагается никакого развития сюжета. Совершенно созерцательное кино, так называемое «медленное кино». С другой стороны, в поисках сюжета, в противодействии этой новой бессюжетности, сценаристы все чаще обращаются к реальным событиям, находя в жизни более увлекательный материал, чем фантазии.

Вы часто встречаетесь с разными режиссерами. А с кем бы хотелось поговорить, может быть, даже из тех, кто уже умер?

Со всеми великими было бы интересно поговорить, с каждым из них. Я чуть не поговорил с Бергманом, когда был на острове, где он жил, тем летом, что он умер, за месяц до его смерти. Там была Бергмановская неделя, и известно, что он и его семья на этой неделе иногда неожиданно появлялись. Но в том году он себя уже плохо чувствовал, и ни разу не появился на публике, потом я оттуда уехал, а через месяц его не стало. Но честно, если бы сейчас передо мной сел Бергман, я бы растерялся и не знал, что именно спросить, потому что он написал такие потрясающие книги о своих фильмах, что мне кажется, будто я все о них знаю. Мне был бы просто дорог факт личной встречи и общения.

Зато горжусь, что мне удалось несколько раз повидаться с Антониони и быть несколько раз в зале на показе, например, «Фотоувеличения» в Каннах. Но Антониони в тот момент был в состоянии постинсультном, не разговаривал ни с кем, режиссировал фильмами тоже так — молча.

Вы смотрели трейлер фильма «Защитники»?

Не смотрел.

В таком случае вопрос снимается.

Скажу одну вещь: я стараюсь не смотреть трейлеров. Все трейлеры всегда врут. Я верю в режиссуру. Режиссура — это, прежде всего, монтаж, почитайте Эйзенштейна. А трейлеры режиссируют и монтируют другие люди. То есть, это кино другого режиссера. Я не хочу смотреть другой фильм, чтобы получить информацию о том, который меня интересует.

Вместо этого иногда я читаю о картине. Не то, чтобы я ничего не хочу знать о выходящем фильме, просто трейлер сбивает с толку, рождает в тебе ложные ожидания. И необязательно хорошие.

Антон, «Оскар» себя уже исчерпал?

Да нет, «Оскар» будет вечен. Пока есть Голливуд, будет «Оскар». Просто мы от него почему-то ждем другого, чем он не является на самом деле. А он отражает тенденции не столько кинематографа, сколько общества, в котором этот кинематограф создается. Конечно, очень важно, что такие фильмы как «Игра на понижение» и «В центре внимания» были лидерами «Оскара» в прошлом году. Конечно, важно, что режиссер-мексиканец Алехандро Гонсалес Иньяритту два года подряд получал приз за режиссуру. Мексиканец! В Америке! Где мексиканцы — это нелегалы. Важно, что Любецки три года подряд получает «Оскар» за свою работу.

На неком сайте thequestion.ru есть вопрос (я цитирую): «Как стать таким, как Антон Долин? (Писать о кино, брать интервью у Вуди Аллена, попадать на закрытые показы на кинофестивалях, да еще и деньги за это получать». Ответов там никто не дал, может быть, Вы расскажете?

Я отвечу. Этот вопрос изобличает прискорбную ситуацию, в которой я, видимо, кажусь какому-то количеству людей единственным кинокритиком в России. На самом деле, тех, кто берет интервью у Вуди Аллена, ездит по фестивалям, смотрит фильмы и за это получает зарплату, довольно много. Сейчас меньше, чем раньше, но много. Это нормальная работа. Если завидно, попробуйте провести эксперимент: в течение месяца смотреть все фильмы, которые выходят на российский экран. Причем от начала до конца. 7–8 фильмов еженедельно. Уверяю вас, шесть из них будут оказываться чудовищной дрянью. Но смотреть до конца, записывать что-нибудь, пытаться сформировать свое мнение по этому поводу. Через месяц вы поймете, что это работа совершенно невыносима, и не захотите получать за нее деньги. Со стороны всегда кажется, что другой живет лучше, чем ты. Конечно, мне повезло заниматься тем делом, которое я люблю. И если вы будете заниматься любимым делом, повезет и вам.

Фото: Владимир Скориков

Аттракцион с тиграми Николая Павленко входит в золотой фонд российского циркового искусства. За него артист получил главный приз на известнейшем цирковом фестивале в Монте-Карло — «Золотого клоуна», который является аналогом «Оскара» в кинематографе. Уникальность программы в том, что на манеже одновременно появляются 12 тигров, а Павленко в образе дирижера управляет ими лишь взмахом руки.

Николай Павленко: «Мне удалось сохранить мастерство дрессуры, при котором тигр остается собой»Николай Павленко: «Мне удалось сохранить мастерство дрессуры, при котором тигр остается собой»Николай Павленко: «Мне удалось сохранить мастерство дрессуры, при котором тигр остается собой»Николай Павленко: «Мне удалось сохранить мастерство дрессуры, при котором тигр остается собой»

Николай Карпович, почему вы работаете именно с суматранскими тиграми?

Сейчас существует 4–5 видов тигров. Когда я начинал работать, у меня были разные тигры, даже южно-китайские, которых сейчас почти и нет. Но так получилось, что начала размножаться именно пара суматранцев. Как-то я привык к ним, отдаю им предпочтение. В основном так сложилось из-за этого. Не приходилось выбирать.

Работал и с амурскими тиграми, когда после первого помета суматранских долго не было тигрят. Мне купили 9 особей. Конечно, они крупные, я люблю на них смотреть как на экземпляр, но не работать с ними. Они все болезненные. Когда суматранцы начали активно размножаться, я от остальных избавился.

Какие преимущества Вы видите у суматранских тигров в сравнении с амурскими? Известно, что они более агрессивные.

Вопрос опасности вообще снимается, потому что все тигры — дикие и злобные животные. Но преимуществ у суматранцев я увидел несколько. Первое: они некрупные. Это удобно, так как мы не можем сделать клетки для транспортировки больше, чем они есть, амурским тиграм в них тесно. Второе: у амурского тигра отрастает длинная шерсть, хочу я этого или не хочу. Ему тяжело в теплом помещении, как бы мы ни старались его охладить, шерсть не становится пушистой, в нее набиваются опилки и вид получается неопрятный. У южных тигров шерсть короче, это дает опрятность и элегантность. Третье: суматранцы темнее амурских, которые в ярком свете выглядят довольно блекло. Шерсть моих зверей имеет насыщенный рыжий цвет. Вот все преимущества.

Говорят, что Вы сделали новый шаг в развитии жанра дрессуры хищных животных. В чем специфика именно вашего подхода?

Предположим, человек хочет пойти в цирк. Он смотрит, что написано на программе: о, львы или тигры. Хотите вы или не хотите, человек хочет видеть хищника, зверя. Раньше в цирке показывали агрессивных животных, а дрессировщик изображал из себя героя. На смену этому пришло сюсюканье: пропали агрессивные клетки, дрессировщик перестал подвергать себя опасности, животные стали практически ручными. А мне удалось сохранить мастерство, при котором зверь остается самим собой. Другие покупают готовых животных, у меня они размножаются, вот уже шестое поколение. Кстати, однажды тигрята родились по дороге в Ярославль.

Оставляя хищника в клетке хищником, человек должен брать другой образ. Не эдакого мужика с кнутом, усами, пистолетами и в сапогах, а иного. Сила с животным никогда не работает, это вранье. У человека единственное достоинство — серое вещество, и контраст зверя с человеком должен оставаться.

И не хочется погладить пушистого тигра?

Нет! Напрочь отсутствует желание погладить с моих 16 лет. Для этого у меня есть собаки. Когда меня спрашивают, зачем я держу собак, за которых получаю копейки, которые отнимают много времени, вот ответ — они для того, чтобы потискать. Собака — домашнее животное, беззаветно преданное человеку, и за это нужно платить ей вниманием.

У меня был ручной тигр, он умер от старости, но это было исключение. Точно такое же, как тигр Пурш у дрессировщицы Назаровой. Тед прожил со мной больше 20 лет, никогда не проявляя агрессии. Это редкое явление, иначе все давно водили бы по улицам тигров на поводках.

Николай Павленко: «Мне удалось сохранить мастерство дрессуры, при котором тигр остается собой»

Почему для выступлений вы выбрали образ дирижера?

К этому нужно было идти, образ сложился не сразу… (думает) Не знаю, так получилось. В общем-то, каждый дрессировщик все равно изображает себя. А как — зависит от внутреннего уровня, культуры, отношения к своему делу.

Музыканты говорят, что когда учишься играть на разных музыкальных инструментах, со временем каждый новый дается очень легко. Есть ли это в дрессуре, учитывая то, что Вы работали с абсолютно разными животными?

Вся дрессура основана на одном ключевом принципе. Представьте дерево. Ствол — это основа, а дальше идут ветки, звери — тигр, собака, слон, попугай и так далее. Все держится на стволе — нервной системе. Чем больше зажата, подавлена нервная система, тем хуже будет работать животное. То есть, каждый дрессировщик работает в мини-зоопсихологической лаборатории, ищет подходы к зверям, как учитель — к детям. Животное, как и ребенок, замкнется, если постоянно его затюкивать, ругать.

Присутствует эмпатия при дрессуре животного?

С опытом приходит понимание. Дрессировщик ощущает, что нужно делать, но он сам должен себя контролировать. У животного есть зачатки разума, но ему невозможно что-то объяснить. Как и учителю, нужно проявить хитрость, знать, где можно отступить и дать свободу, а где нужно стоять на своем. Как обойти животное, чтобы принудить его сделать нужный элемент.

Александр Николаевич Александров-Федотов в своей книге «Ты покоришься мне, тигр!» писал: «Отныне я живу среди зверей и для зверей. Все остальное — семья, друзья, успех — все подчинилось им». У Вас жизнь складывается точно так же?

Все так: сначала работа, потом остальное. Если я поставлю на второй план животных и работу, ничего хорошего не будет. Слава богу, моя жена это знает и спокойно к этому относится. Конечно, она любит собак, но не до такой степени, чтобы они не давали спать утром. Но она никогда ничего не скажет. Это только так, Александр Николаевич прав. Это был один из умнейших дрессировщиков своего времени. Пофантазировать можно сейчас?

Конечно.

Вот я сейчас старше, чем он умер. Он умер, когда ему был 71 год, мне сейчас 73. Вот бы сейчас мне с ним встретиться! У него прошла жизнь, у меня прошла жизнь… Сесть бы и поговорить. Было бы здорово.

Когда-то он мне говорит: «Вот когда вы будете Народным артистом…». Я даже не дал ему закончить, хоть и дышал в его присутствии через раз. А он, глыба такая, продолжает: «Плох тот солдат, который не хочет быть генералом». Генералом я быть не хочу, но в своей работе я как генерал.

Вы очень долго, шесть лет, работали за рубежом. А позже сказали, что «это не для нас». Почему же не для нас?

Нет, не для нас! Это же балаган… Это улица… Наши люди за 40–60 лет отвыкли от балаганов. Вот был я во Владивостоке, там прекрасный стационарный цирк. И вдруг приезжает какой-то балаган. В цирке в это время идет потрясающая программа, а народу мало-мало. А этот балаган стоит где-то в жилом массиве и собирает зрителей. Я понял, что люди идут посмотреть на него как на экзотику, хотя уровень там никакой.

Здесь я работаю в здании. Там был хороший американский кемпинг, хожу — а он трясется. Да, подведена вода, но это все так… Помню: пора было одеваться. Захожу в свою коробку, стоя раздеваюсь, одеваюсь, причесался, пошел. Думаю: как же мы дома работаем — на стуле сидим, рядом зеркало, лампы… Там ничего этого не нужно, все на ходу. А когда приехал домой, думал: неужели мне снова, после чистого кемпинга, в наших «люксах» аттракционовских жить. 20 лет прошло, ничего, живу с удовольствием.

Нет-нет, балаган есть балаган. Это как два писателя: одного читаешь взахлеб, а о произведение другого мозги сломаешь.

Еще там постоянно один и тот же штат. Мы работали полгода, затем был перерыв в полгода. И каждый раз я словно начинал с чистого листа, без репетиций. Свет знает, как светить, музыка знает, как играть, рабочие знают, как открывать клетку. Здесь я приезжаю — новый цирк, новые люди. И чувствуешь себя по-другому, к тебе такое внимание. Все равно артист — тщеславный человек. А если приезжаешь, и все тебя знают — это как встреча с друзьями.

Николай Карпович, почему у Вас нет преемников в дрессуре тигров?

Вы знаете, это сейчас общегосударственная тенденция: все хотят иметь все и сразу, но не работать. Посмотрите, нужны рабочие. «Я что, пойду на 5–7 тысяч?» А что ты стоишь, что ты умеешь? Но он хочет получить все сразу. И в цирке уровень падает, потому что надо много и много трудиться. И по-настоящему. Ха, взял на поводке, вошел в клетку, там два льва, они его обнимают — вот и вся работа. А где твое мастерство научить животное? По-настоящему работать никто не хочет, потому что планка высокая.

 Николай Павленко: «Мне удалось сохранить мастерство дрессуры, при котором тигр остается собой»

Сейчас я передаю собак молодым ребятам. Мне нравится: ребята учатся, впитывают, очень много трудятся. Думаю, что со временем будут очень хорошие дрессировщики: чувствительные, тактичные. Важно научить их мировоззрению, взглядам. В Интернете можно посмотреть разные номера с собаками: тут они забитые, там они забитые, а вот этот номер хороший, потому что радостный, хоть и нет ничего супер-пупер по дрессуре. А нужно ли это супер-пупер, которое обычно выливается в травмы?

Может быть, книгу напишете?

Вы знаете, мне лень браться за это дело, хотя у меня уже 5 лет лежит диктофон. Не так давно его достал, зарядил, думаю: надо наговаривать, хотя бы наговаривать. Но нет.

Я когда-то давно дрессировал двух тигриц, у меня есть любительская съемка всего процесса, я ее оцифровал. Не надо читать, не надо слушать, а надо смотреть и думать: а почему он сделал так? Это скучно.

Дрессировать — это очень скучно всем, кроме дрессировщика. Дрессировщику не скучно.

Можно неделю дрессировать гепарда, чтобы он лапу поставил, куда нужно.

А как Вы добиваетесь запоминания тигром трюка?

Обычно я делаю 10 повторений. И если тигр исполняет трюк без сбоя 10 раз, я больше его не репетирую. Тигры запоминают на всю жизнь.

Информацию о шоу-программе «Королевские тигры Суматры» ищите здесь.

Как говорится: «Кто хочет — ищет возможности, кто не хочет — ищет причины». Когда выпускник факультета журналистики московского Военного университета принял решение не связывать свою жизнь с армией и пойти работать «на гражданку», его укоряли начальники, однокашники, близкие родственники. Но он стоял на своем. И в итоге начал успешно осваивать профессию журналиста в информационном агентстве «РИА Новости».

Спустя некоторое время корреспондент внезапно объявил, что собирается отодвинуть профессию на второй план и планирует записать музыкальный рок-альбом. Родные и друзья недоумевали: «Куда ты лезешь, ведь у тебя для этого нет даже базового профильного образования?!» Но он стоял на своем. В итоге вышедший на днях сингл «За пределы звезд» всего за 4 минуты заставил призадуматься многих скептиков. «ЯрКуб» беседует с основателем и вокалистом пацифистской рок-группы «Серый кит» Сергеем Гарифуллиным.

Сергей Гарифуллин: музыка — мой лучший друг

ЯрКуб (далее — ЯК): Сергей, «За пределы звезд» — реально сильная работа. Это уровень. Расскажите о песне…

Сергей Гарифуллин (далее — СГ): Основным толчком для написания трека послужила статья о людях, погибших при освоении космического пространства. Так, согласно данным Википедии, «общее число погибших астронавтов, космонавтов, кандидатов и бывших астронавтов и космонавтов с 26 июля 1958 по 1 апреля 2013 года составляет 170 человек». Опасная и достаточно редкая профессия, которой хотелось отдать дань уважения.

ЯК: И вам это удалось. Очень запоминающимся вышел припев. Впрочем, мелодии двух других песен макси-сингла — социальной «Путь наркомана» и про «Серого кита», тоже цепляют. Как Вы умудряетесь так сочинять, не имея классического музыкального образования?

СГ: Мое увлечение музыкой началось в 10-м классе, когда я жил в Карелии. Тогда мой сосед по подъезду Геннадий Андреевич Корзин в течение года преподавал мне азы игры на гитаре. Геннадий Андреевич не был профессиональным музыкантом, но однажды, еще в студенческие годы, взяв гитару в руки, уже не расставался с ней никогда. Самостоятельно освоив нотную грамоту, он стал виртуозом-исполнителем не только бардовских песен, но и серьезных классических произведений. Благодаря ему я получил знания об элементарной теории музыки, и именно он привил мне любовь к ней.

Справедливости ради стоит заметить, что, конечно же, музыкальное образование — хорошее техническое подспорье, но отнюдь не главный фактор в сочинении хорошей музыки.

Уже потом на этом «фундаменте» выстраивался «дом». Были большие проблемы с вокалом, так как здесь очень важна техника звукоизвлечения. Первые месяцы серьезных репетиций я порой визжал, как поросенок. В итоге пришло время определиться: либо бросить затею, либо обратиться к преподавателю, который обладает знаниями по технике пения. Я выбрал второй вариант. Занимался с Владиславом Елизаровым и Ольгой Плотниковой в московской вокальной студии «Solo Next». За шесть месяцев ребята привели меня в норму, за что им большое спасибо.

Сергей Гарифуллин: музыка — мой лучший друг 

ЯК: То есть, можно сделать вывод: заканчивать консерваторию для того, чтобы сочинять музыку, не обязательно?

СГ: Конечно. Есть немало примеров, начиная с The Beatles и Rammstein, заканчивая многими исполнителями русского рока, которые консерваторию не оканчивали, да и профильного образования не имели. Так, в прошлом году у Влада Демьяна и его группы VID вышел интересный дебютный альбом «Внимание». Насколько я знаю, сам Влад даже не ходил к преподавателю по вокалу, однако за счет того, что у него было много практики, результат на выходе получился достойный. Справедливости ради стоит заметить, что, конечно же, музыкальное образование — хорошее техническое подспорье, но отнюдь не главный фактор в сочинении хорошей музыки.

ЯК: Вернемся к вашему творчеству. В официальной группе «Серого кита» «ВКонтакте» выход полноформатного альбома анонсирован на февраль 2017 года. Какие треки в него войдут, какие основные темы звучат в пластинке?

СГ: Мы действительно планируем завершить работу уже через пять-шесть месяцев. Альбом будет разделен на две части: сторона «А» и сторона «Б», соответственно.

На одной будут наши треки, на другой — ремиксы молодых DJ. Ребята сделают из оригиналов песен танцевальную музыку в стиле Deep house и Soul для релакса.

Отмечу, что на данный момент у группы уже готовы около 30 треков, но ведь цель — не количество, а качество. Безумно хочется, чтобы пластинка в каком-то плане соответствовала седьмому студийному альбому легендарной британской группы Depeche Mode «Violator», выпущенному в марте 1990 года. Напомню, тогда 9 из 9 треков стали хитами.

Сергей Гарифуллин: музыка — мой лучший друг

Говоря об основных темах нашего дебютного альбома, отмечу постепенное ядерное разоружение всех стран, пацифизм, проблемы наркомании и периода взросления. Сознательно не хотелось касаться избитых вопросов, типа любви, так как они уже заезжены до дыр, хотя, несомненно, всегда были и будут актуальны и востребованы.

Да, что касается названия. Первый полноформатный альбом «Серого кита» будет называться «Летим на Марс».

Слушать макси-сингл "За пределы звезд" на Soundcloud
Купить макси-сингл "За пределы звезд" на Itunes
Купить макси-сингл "За пределы звезд" на Google Play
Слушать макси-сингл "За пределы звезд" на Яндекс.Музыка

ЯК: Нельзя не коснуться «денежного» вопроса. Ведь студия требует серьезных вложений. Как Вы выкручиваетесь?

СГ: Да, тут Вы, как говорится, задели за живое. Дело в том, что если демоверсии всех песен мы заготовили в условиях нашей домашней студии, и такая запись не повлекла за собой весьма существенных денежных затрат, то чтобы осуществить студийную запись альбома, необходимо от 10 до 20 тысяч рублей за трек. Имеющегося на сегодняшний день денежного запаса хватит еще на выпуск мини-альбома (EP), в который войдут 4 трека, и съемку профессионального клипа на композицию «За пределы звезд». После этого мы планируем открыть краудфандинговый проект на Planeta.ru для наших русскоговорящих слушателей и на IndieGoGo для зарубежных.

В ходе кампании мы предложим нашим слушателям различные «акции», начиная от дисков с автографами, заканчивая персональными уроками обучения игры на музыкальных инструментах, возможность сняться в профессиональном клипе. Я уверен, что нас поддержат, тем самым помогая воплотить идеи о мире и ядерном разоружении в конкретные действия. Пускай результатом нашей совместной работы будет всего лишь маленький диск, но, кто знает, возможно, именно он сможет изменить историю и заставить людей задуматься о будущем планеты, будущем наших детей. Лично я не хочу, чтоб они умирали на войне. А Вы?!

Группа «Серый кит» в социальных сетях: 

В рамках новой программы «Звездный десант» на манеже ярославского государственного цирка выступит знаменитая династия дрессировщиков Яровых, которые уже почти полвека работают с медведями. О том, что требуется, чтобы медведь стал самостоятельным цирковым артистом, а также о текущем состоянии цирка в России, «ЯрКубу» рассказал глава династии Иван Яровой.

 — Для меня Ярославль — родной город. Мы поженились с Ириной Васильевной в Ярославле. Здесь много родственников и друзей, хоккейная команда… все! Ярославцам мы представим сборную программу. Очень хорошие качели, интересные номера с собаками, с обезьянами.

— Сложно работать со сборным коллективом?

— Сложно только поначалу. Конечно, с постоянной программой работать легче, все сразу на своих местах. Но на сегодняшний день что-то цельное создать очень сложно.

— А с какими проблемами сталкивается ваш аттракцион?

— На сегодняшний день нам, конечно, очень сложно. В 2011 году наш аттракцион погиб во время гастролей в Турции, но руки мы не сложили. Проблем возникает много, но все-таки мы выкручиваемся. Думаем запускать в работу троих полуторагодовалых медвежат.

Дрессировщик Иван Яровой: «Сейчас в России не используется потенциал цирка»

— Тяжело ли подготовить медведей к выступлениям?

— Медведи начинают хорошо работать в 5–6 лет, и сейчас мы к этому их ведем. Для того чтобы подготовить аттракцион того уровня, который у нас был, понадобятся десятилетия. В этом плане очень многое делают мой сын Андрей и его супруга Татьяна, сейчас на манеже работают они. Мы все вместе репетируем каждый день. С шести утра мы уже у медведей.

— А что самое важное в работе с молодыми медведями?

— Главное, прилагать все силы к тому, чтобы животные работали. Здесь много нюансов. Например, приходится подстраиваться под их график. На воле медведи набирают массу. А мы делаем все возможное, чтобы они чувствовали себя хорошо. Шерсть на них блестит, как ярославский цирк. У них спячка начинается в январе—феврале, а потом, когда они просыпаются — просто ужас, что творят.

Дрессировщик Иван Яровой: «Сейчас в России не используется потенциал цирка»

В Австралии стояли люди с транспарантами «Медведи не работают в цирках».

— Сейчас многие говорят, что необходимо отказаться от цирка с животными. Как вы к этому относитесь?

— Мы объехали весь мир, и часто сталкивались с противниками содержания животных в цирке. Например, в Австралии стояли люди с транспарантами «Медведи не работают в цирках». В Канаде были демонстрации. Я иногда спрашивал: «сколько вам платят». Мне честно отвечали: «70 долларов в час». Не бесплатно. Самое интересное, что эти же люди обливают краской шубы, всячески выступают против насилия над животными, но большинство из них и не думает спасать их в дикой природе. Вспомните ужасные пожары в тайге, там погибает огромное количество зверей и птиц, но мало кто задумываются над этими потерями. Мне кажется это порядочным лицемерием. Лучше бы эти люди выступали за то, чтобы у тех же медведей были просторные вольеры, чтобы условия содержания были лучше.

— Что необходимо сделать, чтобы цирковым животным были обеспечены лучшие условия?

— Цирк способен делать людей человечными. В цирке прививается любовь к животным. Необходимо сохранять это наследие, существующее в течение многих веков. 

Фото из личного архива династии Яровых.

Реально ли «выстрелить» из глубинки на российскую эстраду своими силами, и какие подводные камни будут ждать по пути? Через что нужно пройти, дабы получить время на ТВ? Все эти вопросы беспокоят как начинающих, так и профессиональных музыкантов. «ЯрКуб» узнал о нюансах музыкальной карьеры у постоянного эксперта ток-шоу телеканала НТВ, а к слову, нашей землячки, долгое время жившей в Тутаеве и Ярославле и покорившей местную сцену, Лены Семеновой.

О музыкальных конкурсах

В прошлом году мне посчастливилось побывать в закулисье проекта «Голос». В течение четырех лет мы подавали заявки, но откликов на нее не было. Во многом, это связано с огромным количеством желающих участвовать, причем не только российских исполнителей, но и зарубежных. Когда пришло приглашение на кастинг, мы очень долго готовились, сильно радовались. В конкурсах, поначалу, участвуешь, чтобы самоутвердиться. А потом наступает момент, когда перестаешь чувствовать необходимость в них. Сейчас я посещаю такие мероприятия, чтобы «пощупать звук», познакомиться с людьми. В первую очередь, участвовать в конкурсах необходимо ради практики, опыта. Шанс прорваться на эту стезю есть. Талантливых людей очень много. Обидно за тех, кто, обладая огромным потенциалом, не имеет возможности работать с продюсером, либо достаточного количества средств. Я сама иду по такому пути уже много лет. Я стала заниматься сольным творчеством только после того, как решила свои финансовые вопросы.

После окончания Государственной классической академии имени Маймонида я полтора года пела в ресторане.

О музыкальной карьере

Музыкальная карьера — дикий, всепоглощающий процесс. Работа с голосом как с вокальным инструментом началась с пятнадцати лет, и по сей момент я делаю все возможное, чтобы прийти к «совершенству». Я тренирую голос каждый божий день. Что же касается продвижения собственного проекта — это отнимает настолько много времени, что приходится пользоваться услугами PR и других специалистов для организации выступлений. В общей сложности, конечно, это отнимает время… время и деньги.

Всегда перед глазами Кремлевский дворец.

После окончания Государственной классической академии имени Маймонида я полтора года пела в ресторане. Только там, по пять часов ежедневно исполняя песни, я поняла, что раскрываюсь. Там началась работа с репертуаром, поиск «творческого воздуха». После такого «марш-броска» я поняла, что могу делиться накопленным опытом и двигаться дальше. Но нужно помнить, что для достижения «вершины олимпа» необходимо и учиться, и получать практику. В моем случае получается совмещать карьеру с личной жизнью. Мой супруг прекрасно понимает, на что я трачу свое время, и, к счастью, не ревнует к моей работе. Он принял меня такой, какая я есть: помогает, поддерживает.

О планах на будущее

Всегда перед глазами Кремлевский дворец. До сольных концертов в Кремле еще далеко, для этого необходимо выстроить большую программу. В прошлом году так сложилось, что удалось спеть на этой сцене, правда, на армянском языке, в сборном концерте. Переезжать за границу, дабы «раскручиваться» там так же, как это происходило в России, никакого желания нет. Во-первых, это требует огромных вложений, а во-вторых, мало кому мы там нужны. И в Европе, и в Америке хватает своих талантливых исполнителей.

Лена Семенова: «Музыкальная карьера — дикий, всепоглощающий процесс»

О творческом процессе

Так сложилось, что в первую очередь мне интересно было исполнять музыку сродни той, которую пела Жанна Фриске. Когда я начала работу со своими нынешними авторами, они создали для меня композиции данного формата. Первая моя песня «Я так хочу быть с тобой», которая выстрелила и попала в эфир «МУЗ ТВ» — именно в таком стиле — Жанна Фриске, группа «Серебро»… После этого выпустили медленную песню «Я не знаю, как любить», которую взяли в ротацию на «Шансон ТВ». Я понимаю, что, в принципе, мне интересно и эту музыку исполнять. Велика вероятность, что к осени мы выпустим новую композицию «Занято», которая будет «шансон шансонович». В общей же сложности я не хочу останавливаться на одном жанре: хочется исполнить что-то с живым составом, а также создать композицию в другом для себя стиле. Каком? Поживем — увидим.

Моя первая композиция «Дождь» лежала «в шкафу» в течение десяти лет. Она была создана на музыку моего отца Анатолия Трошенкова и на стихи Валерии Бурматовой. Позже жизнь свела меня с Ильей Гуровым, ныне — моим хорошим другом. Мы с ним выпустили уже три песни. Он работает в соавторстве с потрясающим музыкантом и аранжировщиком Эли Литвиновичем. Илья создает текст, пишет стихи специально под меня и перекладывает его на свою условную мелодию, после чего Эли создает на этой основе аранжировку и прописывает мелодическую линию. Это самый творчески-яркий и подходящий мне тандем, на сегодняшний день. Планов много — выпуск альбома, в который я хочу включить песни авторства Ильи и Эли, но также уделить внимание композициям моего отца, хочу снять еще несколько видеоклипов, а так же развивать свою педагогическую деятельность и быть любящей и любимой женой и дочерью.

Желаю всем читателям «ЯрКуба» ярких идей, успехов во всех начинаниях и большой взаимной любви

8 июля на сцене КЗЦ «Миллениум» прошла торжественная церемония коронации «Ярославской красавицы — 2016». Самой артистичной, яркой и привлекательной компетентное жюри признало Анну Мурашову. «ЯрКуб» узнал у победительницы ярославского конкурса красоты, в чем секрет ее успеха.

— Что вы почувствовали, когда ведущие произнесли ваше имя на награждении?

— Эмоции переполняли меня. Это не объяснить словами, это нужно почувствовать.

— Какой этап конкурса был для вас наиболее интересным?

— Для меня наиболее интересным был творческий тур. Здесь каждая девушка смогла раскрыться по-своему.

Блиц-интервью с мисс «Ярославская красавица — 2016»

— Что стало наиболее сложным?

— Наиболее сложным, конечно, было справиться с волнением, и поддержка моих родных, близких и друзей, в этом плане, была незаменимой.

— Как складывались отношения между участницами?

— С самого начала на конкурсе сложился очень дружный коллектив. Мы поддерживали друг друга, помогали. Все девочки мне уже как родные.

— Вы говорили, что нет предела совершенству. Будете ли вы как-то совершенствоваться в данной сфере?

— Конечно. Мне бы очень хотелось учавствовать во всероссийских и международных конкурсах красоты. Также очень хочу поработать моделью за рубежом.

— Какой совет вы бы дали тем девушкам, которые хотят принять участие в «Ярославской красавице» в следующем году?

— Выкладываться на все 200%, очаровывать красотой, изящностью и улыбкой.

За двадцатилетнюю историю существования группы "Блестящие" через кухню коллектива прошло более десятка исполнительниц, многие из которых снискали себе имя и всероссийскую славу. История «Блестящих» продолжается, в интервью «ЯрКубу» участницы рассказали о планах на будущее и поделились воспоминаниями школьных лет.

Накануне, 28 июня одна из первых и самых популярных российских женских групп выступила в Ярославле на губернаторском балу выпускников, который проходил в «Арене-2000».

Группа «Блестящие»: история продолжается

на фото: Кристина Илларионова, Марина Бережная, Надежда Ручка, Сильвия Золотова

— Поделитесь своими воспоминаниями о школьных выпускных?

Марина Бережная: «Я до сих пор помню платье, в котором была на выпускном балу, помню свой мандраж. Больше всего я боялась, что кто-то еще придет в таком же платье, как у меня. Это была бы самая настоящая трагедия. Две мои одноклассницы пришли в одинаковых платьях, дело закончилось слезами, мы все им сочувствовали. Мне кажется, это самое страшное, что может случиться с девушкой на выпускном. Что касается самого праздника, выпускной — это словно глоток свежего воздуха. Позади экзамены, впереди веселье. Кстати, для меня выпускные экзамены, а я сдавала ЕГЭ, когда их еще только ввели, были настоящим испытанием. Пробные ЕГЭ по математике и русскому языку я завалила. Вообще слабо понимала эту процедуру, ведь помимо ответов на вопросы, необходимо было правильно заполнить форму, в противном случае тебе засчитывали ошибку. Это был большой стресс для меня. А на выпускном ты можешь спокойно вздохнуть и забыть обо всем».

Сильвия Золотова: «Но это затишье перед бурей».

Марина Бережная: «Раньше мне казалось, что хуже, чем в школе, быть не может».

Сильвия Золотова: «С тех пор ничего не изменилось».

Марина Бережная: «Проблемы видоизменились. То, что тогда казалось тяжелым, сейчас просто воспринимается иначе».

Надежда Ручка: «У меня вовсе не было выпускного в школе, я уехала в Москву, чтобы успеть поступить в вуз. После института опять же не было».

Кристина Илларионова: «Я закончила школу в прошлом году и все прекрасно помню. Больше всего я переживала за творческую программу, которую мы с выпускниками ставили для педагогов и родителей. Я была ее организатором».

Сильвия Золотова: «У меня была такая история (кстати, тоже с платьем): я увидела в журнале „YES“ потрясающий плакат Beyоnce, на ней было шикарное бежевое платье с „лохмотьями“. Я повесила плакат над кроватью и поняла, что хочу быть на выпускном балу в таком же. И сшила его под заказ. Все педагоги делали мне комплименты. Теперь о смешном: самую строгую нашу учительницу я напоила и, когда пела „Хуторянку“, она так танцевала, никогда этого не забуду. Это была победа».

Марина Бережная: «В целом же мы идем в ногу со временем, но не забываем о прошлом группы». 

Марина Бережная: «Как говорят наши продюсеры, скоро! Но скоро — понятие растяжимое…».

Надежда Ручка: «Лучшее — враг хорошего. Материал время от времени перекраивается».

— Каждый состав участниц группы «Блестящие» был уникальным, в чем «фишка» вашего состава?

Марина Бережная: «С приходом каждой новой участницы меняются аранжировки и звучание. За последние несколько лет мы успели поэкспериментировать с клубной музыкой, один из таких экспериментов, песню „Шар“, мы исполним сегодня. Еще ярославцы услышат совсем новую песню „Зеленые глаза“. В целом же мы идем в ногу со временем, но не забываем о прошлом группы».

Надежда Ручка: «Плюс ко всему, иначе звучат старые песни, к примеру „Облака“».

— Как уйти от эстрадной стереотипности? Это очень хорошо получалось у Жанны Фриске.

Надежда Ручка: «Каждый человек — индивидуальность, его природа неповторима. Все просто: если учиться у других людей, но не стремиться их копировать, то ты сможешь остаться оригинальным. Если же пытаться подражать кому-то, будешь не самим собой, а кем-то иным, как в инкубаторе».

Марина Бережная: «Я заметила, что сейчас в русской эстрадной музыке появилось очень много „свежести“, например, IOWA со своим неповторимым тембром или Кети Топурия, ее вокал также ни с кем не спутаешь. Раньше все ориентировались на трендовых исполнителей, следовали за тем, кто привнес что-то ставшее популярным. Дима Билан использовал сложную мелизматику, все старались подражать ему, примерно такая же история и с Алсу. Теперь этого стало меньше. Основной класс, конечно же, ориентируется на Запад, но у нас „выстреливают“ крутые ребята, даже на YouTube, когда показывают свою истинную натуру. Главное — вера в себя».

Надежда Ручка: «Да, люди перестали бояться выходить за рамки».

— За последние годы, да и в целом, в группе «Блестящие» наблюдается сильная ротация состава участниц. Надежда, Вы в группе уже более 10 лет, сложно работать в условиях смены исполнительниц?

Надежда Ручка: «Нет, скорее переживаешь за то, чтобы не растерять наработанное и накопить как можно больше интересного».

Надежда Ручка: «Все просто: если учиться у других людей, но не стремиться их копировать, то ты сможешь остаться оригинальным. Если же пытаться подражать кому-то, будешь не самим собой, а кем-то иным, как в инкубаторе».

 — Как решаются творческие вопросы внутри коллектива с приходом новых участниц (Сильвии Золотовой и Кристины Иллаирионовой, прим. авт.)?

Надежда Ручка: «Сейчас стало легче и даже интереснее. Работа напоминает некий творческий пинг-понг, все участницы постоянно подбрасывают что-либо новое».

— А с бывшими участницами группы общаетесь?

Надежда Ручка: «Нет, за исключением тех случаев, когда выпадают совместные мероприятия. С Мариной (Бережной, прим. авт.) мы долгое время дружили и продолжаем дружить, встречаемся в свободное время, обсуждаем разные темы, в том числе и творческие вопросы. С девушками, которые ранее выступали в группе, у нас таких связей нет».

— Надежда, расскажите о своей книге, которая издается на Западе, но остается неизвестной в России?

— Эта книга, «The House of the soul» («Дом Души») — моя большая победа в жизни. Я написала ее на русском, но издать труд на нашем языке оказалось проблематично. Ко мне обратились из-за рубежа, там книга понравилась, мне предложили издать ее в английском переводе. В России с книгоизданием вообще все сложно, у нас до сих пор процветает какое-то кумовство.

— А как обстоит дело с продажами за границей?

— Точных цифр я не назову, но отчисления поступают. Там процесс следующий: сначала редакции разбрасывают обязательства по разным профильным сайтам, типа Amazon.com. От того, насколько там активны будут твои продажи (скачивание книги в электронном формате или заказ оригинального варианта) и реклама, зависят авторские отчисления. Второй путь: крупное издательство предлагает тебе ставку и «закидывает» книгу по магазинам. Путь моей книги пока в большей степени электронный.

СПРАВКА

В настоящее время в составе группы «Блестящие» выступают:

Надежда Ручка — с 2004 года;

Марина Бережная — с 2009 года;

Кристина Илларионова — с 2015 года;

Сильвия Золотова — с 2015 года.

Обновленный состав группы был презентован 16 октября 2015 года во время съемок клипа на сингл «Бригада Маляров». В настоящее время «Блестящие» работают над записью нового альбома. В последний раз группа баловала слушателей номерным альбомом в 2005 году («Восточные сказки»). В 2008 году вышел второй сборник песен под названием «Одноклассники».

Что будет, если известные композиции отечественного рока переложить на 3 виолончели и барабаны? Как оказалось – получится гладко и необычно. Об этом ярославцы смогли узнать 10 июня на выступлении квартета VesperCellos в арт-клубе «Китайский летчик Джао Да». «ЯрКуб» узнал у виолончелистов Ирины Риши Львовой и Алексея Орлова о том, какая рок-музыка лучше всего звучит на виолончели, а заодно – какие перспективы ждут квартет в ближайшем будущем.

И первый вопрос, наверное, самый банальный: почему русский рок?

Ирина: Во-первых, потому что мы живем в России и любим русский рок. Мне кажется, что исполнять отечественную музыку достойно виолончели. К тому же многие исполнители, как известные, так и неизвестные, переигрывают западную музыку. При этом виолончельных команд, которые исполняли бы русский рок, нет. Фактически, мы первые, и надеемся, что останемся уникальными.

Сложно удержаться и не сравнивать вас с Apocalyptica. Для них одним из «веховых» был альбом Plays Metallica by four cellos. Есть ли у вас наметки на нечто столь же эпичное?

Алексей: Сейчас мы ездим с презентацией макси-сингла «Наш Рок», и это уже немалая работа. К тому же у нас за этот год появилось уже три релиза и мы думаем о следующем.

Ирина: До этого были альбомы «Cellorock» и «Cellotronic» - рок и электроника, сыгранные на виолончели.

VesperCellos: «Мы живем в России и любим русский рок»

Есть традиция у многих коллективов в данном жанре – выступать с теми музыкантами, чью музыку они исполняли. С кем бы вы хотели провести совместное выступление?

Ирина: Мы бы хотели исполнить песни со всеми группами, песни которых играем. Кажется, это было бы отличное шоу, так что любой исполнитель из «Нашего рока» - welcome. Мы всегда будем очень рады.

Какую композицию сложнее всего было перенести на виолончель?

Алексей: Ирина Львова занимается у нас аранжировкой и конвертацией музыки в ноты непосредственно для виолончельного квартета.

Ирина: Честно, сложно сказать. Например, на удивление панк-рок - «Тараканы!», «Наив», FPG – хорошо ложится на виолончели. И в то же время у меня были проблемы с «Арией» - не смогу сказать почему, но над этим треком я сидела несколько суток. Сидела и не знала, что сделать. А в итоге все звучит классно, и иногда, на наш взгляд, даже лучше, чем в оригинале.

Нам безумно нравится композиция «Хрустальный мир» группы «Кукрыниксы». Очень многие песни в нашем исполнении приобретают бархатистое звучание, становятся романтичнее.

VesperCellos: «Мы живем в России и любим русский рок»

Как встречают в разных городах?

Ирина: Они поют, кричат, прыгают. Реально очень круто. Единственное, мы пока не видели моша, слэма и стейдж-дайвинга. О последнем мы кстати подумываем.

Зовите, интересно будет посмотреть на человека с виолончелью, который прыгает в зал.

Алексей: Ну, с виолончелью вряд ли. Это же можно нанести непоправимый урон и зрителям, и виолончели. Последнее, кстати, особенно опасно.

Все стараются сейчас уйти в какие-то эксперименты. Что для вас экспериментаторство?

Ирина: У нас пока сама по себе программа каверов является экспериментом.

Нет желания начать писать собственную музыку?

Алексей: Это следующий этап, может быть мы до него дойдем, а может и нет.

Ирина: К примеру, Apocaliptica начала писать свою музыку, но как показала практика, она никому не нужна. Одно дело, когда человек приходит на концерт, знает слова композиций и может подпевать, и совсем по другому, когда это просто какая-то музыка. Человеку сложно понять о чем она, мы же не сможем написать аннотацию к каждому треку или делать перед композициями анонсы?

«ЯрКуб» взял интервью у ярославского рэп исполнителя под псевдонимном Тэйм. На днях он выпустил новый видеоклип под названием «Сотни копий». Тэйм рассказал о последнем музыкальном альбоме, новом клипе, жизни современного рэпера, планах на жизнь, а также отметил несколько городских проблем Ярославля.

— С чего началось увлечение музыкой?

— Все началось с танцевального направления breakdance в 1998 году, когда я посещал школу «Out of control». Тогда я увлекся этим стилем музыки, даже попробовал записать на магнитофон свой первый трек. Конечно, результат не оправдал моих ожиданий, поэтому пришлось отложить творчество на недолгий срок.

— Когда впервые вышел на сцену, кто поддержал?

— В 2002 году на молодежном празднике состоялся мой дебют. На сцене вместе с другом я зачитывал рэп под битбокс. Помню, как 200 зрителей смотрели на нас. Одним очень понравилось, а другим оставалось только машинально аплодировать, наблюдая за выступлением.

— Какие идеи, взгляды ты продвигаешь через творчество?

— Я выражаю собственные мысли и чувства. Мои принципы заключаются в следующем: не придумываю небылицы, не пропагандирую наркотики, не оскорбляю соперников, не пишу на политические темы, даже если мне предлагают деньги. Считаю, тексты должны нести некий смысл, придуманный самим автором, а если его по минимуму, то стараюсь вложить как можно больше эмоций. Главное — оставаться собой.

Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее»

— Расскажи подробнее о своем творческом направлении?

— Сейчас я не ограничиваю себя рамками каких-либо музыкальных стилей: underground, R&B или лирический рэп, а создаю то, что по душе. Немного расскажу о планах…В будущем хочу поработать в жанре наподобие рэпкора. Это сочетание альтернативной музыки и вокальной партии в качестве речитатива.

— Какие задачи ставишь перед собой, что запланировал?

— За первые 6 месяцев этого года я снял два видеоклипа и выпустил небольшой музыкальный альбом из шести композиций. За оставшиеся 6 месяцев запишу еще один видеоклип и мини-альбом со своим другом и братом Zad1ra, а также поработаю с известным исполнителем Алексеем Филатовым из Украины, с которым познакомился на кастинге Black Star. У нас в планах есть запись совместного трека.

— Знаю, ты мечтал с детства стать рэпером. С какими трудностями приходится сталкиваться на пути к желаемому?

— Главная проблема — это время. Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее. Я придерживаюсь правила, что если хочешь сделать хорошо, то сделай сам. Поэтому на каждый месяц подготавливаю план. К примеру, я должен написать на заказ несколько стихов или куплетов, создать собственные песни, записать их на студии и подготовить сценарий для клипа…

— Что является неотъемлемой частью хип-хоп культуры?

— Стиль одежды, манера общения и поведения. Сейчас многие начали забывать, как должен выглядеть рэпер или хип-хопер.

Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее»

— Какого мнения ты придерживаешься о российской рэп индустрии? Есть ли те, кого можешь выделить?

— Для меня на первом месте была, есть и будет «Каста». На мой взгляд, это лучшая музыкальная группа, работающая в этом направлении.

— Как думаешь, что не хватает российскому рэпу?

— Поклонникам не хватает уважения друг к другу. В 90-е я знал, что молодой человек из соседнего района в широких штанах всегда будет за меня и поддержит на выступлениях. Однако сейчас я наблюдаю, как ситуацию поменялась кардинальным образом.

— Почему ты выбрал это направление в музыке? Какие еще нравятся, что слушаешь?

— В 1995 году увидел клип «Coolio» — Gangster's Paradise, так и пошло. Сейчас слушаю, помимо рэпа, рок-альтернативу, но выборочно. Одна из любых групп – «Slipknot».

— Ты сам пишешь тексты, но кто создает музыку?

— Музыку чаще пишут другие талантливые ребята.

— Искренность музыканта — это слабость или пиар-ход? Это мешает или привлекает публику?

— Я думаю привлекает. Искренность в моем творчество — это больше слабость, так как я не могу написать о том, что не является частью меня.

Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее» Ярославский рэпер Тэйм: «Музыка не кормит, а изредка подкармливает, забирая последнее»

— Чем еще увлекаешься в жизни, помимо музыки?

— Я люблю хоккей и баскетбол. С 11 лет болею за «Локо» и будет 17 сезон, как болею за ярославскую команду «Локомотив». Еще люблю путешествовать, но теперь это происходит редко. И походы в кино доставляют удовольствие.

— Как устроен твой распорядок дня?

— Утром в будни — кофе и работа в сфере продаж, вечером — отчеты по работе, поздним вечером — написание текстов или музыкальная студия, а ночью — выступления, написание текстов или сон. Выходные проходят немного иначе, но тоже в работе — тренажерный зал, поездка к родителям и написание текстов.

— Накануне у тебя вышел новый видеоклип. Почему ты решил снять видео именно на трек «Сотни копий».  

— Идея клипа родилась у меня спонтанно. Я шел по ТЦ, а впереди меня — парни с подкатами на джинсах, причем загнуты очень ровно. Затем проходят мимо меня девушки в одинаковых платьях, с одинаковыми сумками и туфлями. Так и появилась идея реализовать протест на современную моду: вещи, любовь к селфи и хоккеистам. Сейчас стало актуально добавлять в клип лизгинку и тверк, а я решил вставить русско-народные танцы в формате батла.

— Кто принял участие в съемках?

— Для клипа я выбрал исключительно тех людей, которые являются оригиналами, а не копиями.  Бронзовый Чемпион «Локо-Юниор» и чемпион МХЛ ХК «Локо» Артем Колонистов. Со мной читает девушка Pretty Chilly, татуированные парни: Сергей Учуватов и Сергей Никитин. Еще ярославский рэпер  Андрей Jagger, модели; Акселина Борисова , Ланита Хилькевич, Екатерина Лебедева , Екатерина Городкова ,Ольга Муравьева , команда по тверку Black Side , танцор Алексей  Корсаков и Паша Погосян. Так же девочки из группы поддержки «Грация Локомотив» Анастасия Звягина и Алина Арзамазова. Сам клип снимал Алексей Лесников и я, а бэкстейдж делала Ксения Луничкина.

— Ты поклонник хоккейной команды «Локомотив», у тебя есть любимы игрок, за которого переживаешь?

— Сейчас нет любимого игрока. Раньше — Иван Ткаченко, ну и кумирами остаются Егор Подомацкий, Дмитрий Красоткин и Андрей Коваленко.

— Расскажи о своем последнем музыкальном альбоме?

— Альбом «На репит» записан в уличном стиле. В его создании участвовали известные люди в андеграундной тусовке — Шах из группы «Диат хроник ом» (победитель Rap music- 15) и битмейкеры такие, как Cтэпман, и Funky Rec. А я работал над ним в дороге, в поезде и на хоккейном матче. Название подразумевает, что зрители будут ставить композиции на повтор.

— На каких площадках и где выступаешь? Москву уже покоряешь?

— Выступаю везде, куда зовут. Кстати, в Москве и выступаю в основном. А в Ярославле особо и негде, редко зовут на мероприятия. В столице выиграл в дуэте с Zad1ra хип-хоп олимпиаду. Мы заняли 4 место из 780. Помимо этого, участвуем в разнообразных батлах и фестивалях. Москва на тусовки намного богаче, чем Ярославль.

— Местные музыканты из разных субкультур говорят, что в Ярославле негде выступать: закрываются клубы, да и тусовки нет подходящей. Что думаешь по этому поводу?

— Полностью согласен. Ярославль в этом плане стал амебным городом, где есть крутые коллективы и исполнители, однако становится все меньше площадок для выступлений.

— Ты родился и вырос в Ярославле. На твой взгляд, с какими проблемами в городе следует разобраться в первую очередь?

— Дороги, парковки, детские площадки и больницы. Самое главное — это   квалификация специалистов в больницах. Сейчас все меньше профессионалов в медицинских учреждениях, которые могут вылечить от болезни или хотя бы поставить точный диагноз, а не через 5 дней, когда ситуация находится на критической стадии.

— Какой самый забавный случай в твоей жизни?

— Их безумно много, особенно когда я ездил поддержать «Локомотив» на хоккейные матчи в другие города. Это был курьезный случай, тем, кто знает про срубы передаю отдельный привет и смеюсь до сих пор.

Фото: Тэйм