Михаил Елизаров — о бесовщине в творчестве Аркадия Гайдара
Писатель Михаил Елизаров выступил с лекцией о творчестве Аркадия Гайдара и рассказал, какие элементы инфернального и макабрического можно найти в поэтике советского классика и что общего у рассказов и повестей о героическом мире детства с «Фаустом» Гёте, «Страшной ночью» Гоголя и «Мастером и Маргаритой» Булгакова.
«Яркуб» посетил лекцию Михаила Елизарова «Бесовщина в творчестве А. Гайдара», с которой писатель выступил перед слушателями 25 августа в Ярославле в клубе «Китайский лётчик Джао Да». Предлагаем ознакомиться с открытиями в поэтике одного из самых популярных детских советских писателей. В январе этого года со дня рождения Аркадия Гайдара прошло 120 лет.
Михаил Елизаров — о бесовщине в творчестве Аркадия ГайдараМихаил Елизаров — о бесовщине в творчестве Аркадия ГайдараМихаил Елизаров — о бесовщине в творчестве Аркадия Гайдара
Стоит начать с того, что в литературу Гайдар пришёл с фронта. Боевой опыт писателя (в 14 лет он оказался на Гражданской войне, в 16 — командовал ротой, а год спустя стал комполка особого назначения) сформировал в нём специфическое художественное мышление. Читая Гайдара, мы погружаемся в психологию и образ мышления солдата, закинутого в мирное время, узнаём о драме человека войны, оторванного от своего абсолюта — армии. Дети в его произведениях являются полноправными участниками событий в милитаризированном мире взрослых, и чтобы стать достойным этого мира, нужно пройти некую точку сборки.
Для литературы XX века, испытавшей влияние модернизма, характерно переосмысление категории детства. Миф «детство как Эдем» проходит через художественную рефлексию. Писатели отказываются от идеализации детства, изображая мир ребёнка более сложным и глубоким.
Размышления Михаила Елизарова о том, как Аркадий Гайдар переосмысливает категорию детства, нашли отражение в предыдущих лекциях: «Инфантильный дискурс как духовно образующий принцип в произведениях В. Набокова и А. Гайдара» и «Хомо-милитарис, или поэтика рефлексирующего бесстрашия». Вкратце, Михаил указал на то, что, безусловно, для Гайдара детство — это анти-Эдем. Персонажи-дети проходят через испытания и нередко встают перед нравственным выбором, который не под силу взрослому человеку. Но взрослого уже нельзя исправить, уверен Гайдар, а вот ребёнок — это пластичный материал, его не поздно спасти. Дети — это «будущая краснозвёздная армия». Отсюда такой мощный дидактический пафос в прозе советского писателя. Только в одном случае ребёнок недостоин прощения — когда он предаёт своих (тогда он становится не солдатом, а Мальчишом-Плохишом).
Михаил Елизаров — о бесовщине в творчестве Аркадия ГайдараМихаил Елизаров — о бесовщине в творчестве Аркадия ГайдараМихаил Елизаров — о бесовщине в творчестве Аркадия Гайдара
Нравственный выбор осложняется тем, что дети остаются без отца. «Отцеоставленность» — миф, который возникает в эпоху модернизма, когда человек радикально пересматривает вопросы наличия и отсутствия Бога. «Если Бог существует, есть ли ему до нас дело?»
В художественном мире Гайдара, пронизанном солдатским мышлением, суррогатом Бога является некий «красный абсолют», всё советское, красноармейское. Для ребёнка ориентиром является отец, фронтовой командир, представитель «красного» мира. Обретение отца — это обретение ориентира. Путь к этому лежит через героическое поведение, подвиг, путь добра.
Когда из мира уходит отец, абсолют (в художественной концепции модернизма — Бог), появляется Сатана, бесовщина. Для Гайдара, советского человека, атеиста, человека хомо-милитарис, существовало чёткое понимание добра и зла. Всё хорошее — это советское, красноармейское, солдатское, всё плохое, принадлежащее анти-миру, — это белогвардейское, «буржуинское», царское, капиталистическое. Мир, по Гайдару, делится на чёрное и белое. Такая позиция очень близка манихейству, в котором существуют два центра: тёмное и светлое, они абсолютно равноценны, как инь и ян. Поэтому выбор нужно делать сразу: ты — солдат, а если ты пока слабый ребёнок и если всё зыбко и неопределённо, как во сне, то ты должен проснуться. Сон приходит ночью, также ночь — это время, когда всё тёмное, инфернальное максимально проявляется. Чтобы выйти из этого морока, нужно пробуждение, решительное действие.
Всё инфернальное и макабрическое в поэтике Гайдара чётко маркировано (не солдатское, не красноармейское). Но иногда не лишено обаяния (безымянный дядя из повести «Судьба барабанщика»). Но принадлежность к анти-миру у писателя прослеживается чётко.
Михаил Елизаров — о бесовщине в творчестве Аркадия Гайдара
Иллюстрация Д. Дубинского к повести А. Гайдара «Р. В. С.»
В рассказе «Р. В. С.» главный персонаж мальчик Димка остался без отца, с матерью и маленьким братом в небольшой украинской деревне, которую в разгар Гражданской войны попеременно занимают то петлюровцы, то махновцы. В жизни мальчика появляется дядя по прозвищу Головень, как демон, материализовавшийся непонятно откуда. «Совсем недавно забрали его красные в солдаты, а теперь он уже опять дома». Очевидно, что дядя — дезертир, а это — маркер бесовщины. Когда Головень нападает на Димку, происходит чудо — явление «красного абсолюта», красной ангелической силы — на дороге появляется конный отряд красноармейцев, командир которого спасает мальчика. Потом Димка со своим другом Жиганом укрывают раненого красного командира от одной из банд, к которым примкнул Головень. Через подвиг Димка на какое-то время обретает отца в образе спасённого командира, а значит, систему ценностей и ориентир в жизни.
В повести «Тимур и его команда» ангелические силы — светлые, добрые и тёмные, бесовские — представлены в образе детей-подростков: Тимура и его товарищей, которые создают организацию военного типа и помогают семьям красноармейцев, и Мишки Квакина, который со своей шайкой хулиганов обносит огороды. Днём Тимур и его команда — обычные мальчишки, а ночью — тайные ангелы. В тёмное время суток происходит высвобождение бесовщины, а ангелы, действуя под покровом ночи, как бы возвращают потерянный ориентир. Михаил Елизаров обратил внимание на то, что Гайдар-атеист по-своему перефразирует библейский мотив казни египетской, когда Божий ангел смерти спас тех, кто нанёс на косяки своих домов кровь жертвенного ягнёнка — так красными звеёдами мальчики помечают ворота тех, кто нуждается в защите.
В повести есть персонаж, через который Гайдар реализует мотив отцеоставленности — это Женя Александрова, дочь красного фронтового командира. Когда герои узнают, что отец Жени на короткое время появится в Москве, Тимур отвозит Женю на мотоцикле из дачного посёлка в столицу. Появляется мотив «путешествия на ангеле». Тимур нужен для того, чтобы показать, как ангелические светлые силы возвращают ребёнка отцу, возвращают ориентир.
Михаил Елизаров — о бесовщине в творчестве Аркадия Гайдара
Кадр из фильма «Судьба барабанщика» (1955). Реж.: Виктор Эйсымонт
Повесть «Судьба барабанщика», по мнению Михаила Елизарова, по насыщенности бесовщины можно поставить в один ряд с романом Булгакова «Мастер и Маргарита». В произведении гайдаровские мотивы «спящий солдат-ребёнок, который должен совершить подвиг, чтобы проснуться и воссоединиться с отцом», нашли максимальное воплощение.
В центре повествования — мальчик Серёжа Щербачёв, который рассказывает историю своей жизни, своего «пробуждения».
После смерти матери Серёжа вместе с отцом-красноармейцем переехал в Москву, где отец женился на красавице Валентине Долгуновой. Появление женщины в художественном мире Гайдара — это тревожный звонок. Как военный человек, он культивирует пространство «мужского дома» (пропповская категория), где царит «братство воинов» (вспомним вставную новеллу о Мальчише-Кибальчише — там нет матери). Поэтому бесовское, «буржуинское» врывается в пространство «мужского дома» вместе с женщиной, и всё катится к чёрту. Возникает мотив «нехорошей квартиры», куда вторглись тёмные силы, как в романе «Мастер и Маргарита». Отец Серёжи, бывший солдат, который пытается найти себя в мирной жизни, становится директором магазина, совершает растрату и попадает под суд. Серёжа остаётся без отца. Важно то, что вся рефлексия мальчика об отцеоставленности выражается во сне и проходит сквозь призму солдатского мышления: «Прощай! — засыпал я. — бьют барабаны, марш-поход. Каждому отряду своя дорога, свой позор и своя слава. Вот мы и разошлись. Топот смолк, и в поле пусто».
Мачеха Валентина вскоре выходит замуж и уезжает на Кавказ. Серёжа остаётся один в пустой квартире. Детство мальчика — это не Эдем, раз в его жизни появилась мачеха и пропал отец. В это пространство отцеоставленности вторгается бесовщина, но уже не в образе женщины, а в обличии сначала приятелей-налётчиков, которые увлекают Серёжу в свой хулиганский мир в Сокольники, старьёвщика (эдакого «хитрого мелкого беса»), которому Серёжа продаёт меховую горжетку мачехи, и очень странного человека, который появляется в «нехорошей» квартире и представляется дядей, родным братом Валентины. Этот дядя, как бес, возникает из ниоткуда, и берёт Серёжу на поруки. «Жаль, что нет бога, и тебе, дубина, некого благодарить за то, что у тебя, на счастье, такой добрый дядя». Слабый герой-ребёнок, ещё не определившийся, потому что это — сон, где размыты ориентиры и пробуждение не наступило, оказывается окружён бесовщиной мира капиталистического, воровского, анти-мира, противного отцовскому, солдатскому.
Михаил Елизаров — о бесовщине в творчестве Аркадия Гайдара
Кадр из фильма «Судьба барабанщика» (1955). Реж.: Виктор Эйсымонт
По традиции мировой литературы, бесы не ходят по одному. В квартире Серёжи появляется подельник дяди — старик Яков, изображающий героя-партизана, орденоносца. Гаерство и шутовство этой пары напоминают пассажи Коровьева и Бегемота и, безусловно, являются маркером анти-мира. Речь дяди изобилует советскими клише: «И это наша молодёжь! Наше светлое будущее! За это ли (не говорю о себе, а спрашиваю тебя, старик Яков!) боролся ты и страдал? Звенел кандалами и взвивал чапаевскую саблю!..». Функция беса — обесценивать, ловко манипулировать, что и совершает дядя, пользуясь советским дискурсом.
Далее в сюжете появляется мотив, известный всей мировой литературе, от народного Фауста до Гоголя, — мотив путешествия на чёрте.
Серёжа с дядей и Яковом уезжают поездом в Киев, «покататься по свету и посмотреть, как теперь живёт и чем дышит родной край», но основная цель — втянуть Серёжу в воровскую схему. Здесь можно провести параллель с «Приключениями Гекльберри Финна» (как вспоминал Рувим Фраерман, друг писателя, Гайдар любил Марка Твена), а именно — с эпизодом путешествия главного героя с авантюристами Герцогом и Королём.
Пробуждение и спасение Серёжи происходит через подвиг — мальчик стреляет из браунинга в старика Якова, оказывается ранен и в тяжёлом состоянии попадает в больницу. Через инициатическую смерть герой освобождается ото сна, и за подвиг освобождают отца Серёжи. Связь отец-сын восстанавливается.
Финал повести очень сложный и завуалированный: остаётся неясным, выжил Серёжа после своей инициатической смерти и в какой мир попали отец и сын. Возможно, говорит Михаил Елизаров, они воссоединились с мифологизированной красной материей-абсолютом, неким подобием Рая.
В финале лекции Михаил Елизаров делает вывод о том, почему тема бесовщины так важна в творчестве Гайдара. Писатель объясняет, что через дихотомию добра и зла мы можем понять, как советский автор, атеист, понимает соотношение ангелических сил, как переосмысливает идею мира инфернального и мира правильного, красноармейского. Это, по мнению Михаила Елизарова, одна из глобальных тем для осмысления советской литературы.
Михаил Елизаров — о бесовщине в творчестве Аркадия Гайдара
Текст: Кристина Кистол
Фото: Анна Фролова / «Яркуб»
Читайте новости в социальных сетях! Подписывайтесь на «Яркуб» во «ВКонтакте» и «Телеграме».
