По словам блогера, которая до возвращения в Россию провела около двух месяцев на Бали, она восхищена уровнем лечения в больнице Коммунарки и работой персонала. До того, как позвонить в скорую, Екатерина две с половиной недели сбивала температуру, лечила кашель и пневмонию. Антибиотики не дали результата.

«Определенно, Коммунарка — лучшая больница за всю мою жизнь. Но я не могу скрыть тот факт, что именно сюда свозят большинство зараженных Covid-19 из Москвы и области. Мой первый анализ оказался отрицательным. Результаты от второго ко мне еще не поступили», — написала пациентка.

Палата на одного, покидать пределы этого пространства, где есть санузел, телевизор, шкаф и личный стол, нельзя.

«Я искренне считаю, что мне повезло. Повезло оказаться в настолько профессиональном медицинском учреждении в начале эпидемии, а не в самый ее разгар, когда врачи начнут бегать и задыхаться в своих респираторах, не успевая лишний раз налить тепленькой воды. Мне искренне повезло, что я имею возможность находиться в отдельной палате и, шутя с медсестрами о том, что меня определенно для чего-то откармливают, получать в ответ веселое: вам же сказали поправляться, но не уточняли, как именно. Я пишу этот пост и плачу за них, видя то, насколько им сложно сейчас работать, насколько легко они сохраняют позитив и свое трудолюбие», — отметила Екатерина.

Она сказала, что готова к любому результату второго теста на коронавирус, но хочет, чтобы он снова был отрицательным.

Кто заведует рынком отходов. Французские мусорные компании — это международные гиганты

«Во Франции в сфере обращения с отходами действуют частные компании, их много. Например, Séché Environnement и SUEZ. Также есть государственная компания Syctom. Первая из названных частных — это семейная компания, где 51% принадлежит одной семье, а остальное котируется на бирже. Компания начала деятельность в 1980-е годы, работает в 14 странах и имеет оборот около 615 млрд евро в год. Вторая компания SUEZ — полностью публичная компания. Ее годовой оборот выше двух триллионов евро. Она работает в огромном количестве стран. То есть, французские мусорные компании — это не просто компании, которые работают во Франции. Они экспортируют свои технологии на мировой рынок. У всех этих компаний обширная сфера деятельности: начиная вывозом отходов и заканчивая их размещением, захоронением, переработкой золы, которая образовалась в результате работы мусоросжигательных заводов. Масштаб компаний огромный».

Система сбора. Два контейнера + стекло. Сортированных отходов только 10%

«В Париже каждый муниципалитет может выбирать систему обращения с отходами. Есть муниципалитеты, у которых несколько фракций для сортировки. Но самая популярная схема — когда мусор сортируется на три фракции. Первая — смешанные отходы. Норматив на жителя Парижа составляет чуть более 400 кг в год. Вторая — вторичное сырье, то есть, то, что перерабатывается. Норматив на жителя — 35 кг в год. Третья — стекло, потому что сотрудники сортировочных предприятий могут порезаться, выбирая стеклянные осколки из остальной массы отходов.

Госкомпания, обслуживающая большую часть Парижа, работает так. То, что выкинуто в контейнер для смешанных отходов, сразу отправляется на мусоросжигательный завод. Без дополнительной сортировки и подготовки все сжигается. Там много пластика. Как ни удивительно, по моему опыту, эти смешанные отходы чище, чем у нас. Возможно, это связано с культурой сбора. Или жители Парижа потребляют больше упаковки. Ведь есть такой момент, что чем выше благосостояние, тем больше упаковки ты потребляешь.

Французы располагают раздельным тарифом на утилизацию отходов, но методы экономического стимулирования непонятны со стороны».

Система обращения с отходами во Франции. Наблюдения Александра Климова

Мусоросжигательный завод. Видно, как много пластика (ПЭТ) и картона. Это мусор, который выбросили в контейнер для смешанных отходов, неотсортированный

Мусоросжигательные заводы. Не самые новые. Сжигают без сортировки

Система обращения с отходами во Франции. Наблюдения Александра Климова

В грейферном захвате практически чистый картон

«Мусоросжигательные заводы находятся в нескольких десятках метров от жилья. Там установлена система газоочистки.

Система обращения с отходами во Франции. Наблюдения Александра Климова

Близость мусоросжигательного завода. Слева — жилые дома, справа — труба мусоросжигательного завода

Специалисты, которые работают на заводах, говорят о том, что выбросы находятся в пределах нормы или ниже ее, но проверить информацию, не погрузившись глубоко в процесс, довольно сложно. Я видел показания системы мониторинга с небольшими превышениями, но среднемесячные выбросы были в норме. Выбросы, в целом, вменяемые — обычные для мусоросжигательного завода. Скорее всего, как у московских. Говорят, что выбросы диоксина низкие, но здесь судить сложно. Суперновые технологии не используются, все классические. Температура в печи около 850 градусов — как раз температура синтеза диоксинов. Сжигается неотсортированный мусор, который попал в контейнер для смешанных отходов, поэтому хлорсодержащие отходы точно там есть. Образующуюся золу, как утверждают, можно использовать в строительстве. Также ее закапывают на полигонах.

Система обращения с отходами во Франции. Наблюдения Александра Климова

Выбросы мониторятся от трех мусоросжигательных печей. Видно, что в двух из них превышение оксидов азота, Норма — 50 мг/м3. На графике, который показали позже, где среднемесячные показатели, все в норме, меньше 50 мн/м3. Также видно, что в выбросах присутствует соляная кислота. Это подтверждает, что во входящем сырье есть хлор. При этом большая часть соляной кислоты была уловлена системой газоочистки

Мусоросжигательные заводы продают электроэнергию и тепло, причем по высоким тарифам. При этом они принимают тонну отходов на сжигание по 60-80 евро».

Судьба вторсырья

«Отдельно собранная фракция проходит полностью автоматическую сортировку. Оборудование не фантастическое, но очень хорошее. Так проходит цикл, а в конце него стоят люди, которые отбирают из фракций то, что попало случайно. Из бака для вторичного сырья так отбирают от 60 до 80 процентов.

Условия труда на сортировке очень хорошие. Ничем не пахнет, идет подавление пыли, можно хоть в обычной одежде работать — так чисто. На конвейере чистое сырье, которое не смешивали с пищевкой.

На вопрос о том, почему бы не сортировать отходы которые выкинули в общий контейнер, ведь там содержится много пластика и картона (по нашим меркам достаточно чистого), французы пожали плечами — а зачем? Говорят, невыгодно».

Система обращения с отходами во Франции. Наблюдения Александра Климова

Общая схема сортировки

Глубина сортировки

«У нас в Ярославле на сортировке отбирают из мусорки процентов десять сырья. Во Франции — семь, потому что это 60-80 процентов от десяти процентов. В среднем в России глубина сортировки 9,2 процента. То есть, у нас при прочих равных отбирается больше, чем во Франции. Это говорит о том, что через два года наш показатель может быть выше европейского. Ведь как во Франции, так и практически во всей Европе. Лучше лишь в Скандинавии».

Система обращения с отходами во Франции. Наблюдения Александра Климова

Полностью автоматическая сортировка, но сортирует только раздельно собранные отходы (те, что из контейнера для РСО)

Работа с опасными отходами. Многое захоранивается. Дорого. Безопасно

«К опасным отходам во Франции относят все, что не ТБО. Например, золу от сжигания. Ее мешают с бетоном, строят „бетонные зиккураты“. Они гигантские!

Полигон опасных отходов обладает высокой степенью защиты. Обязательно пять метров(!) глины, гидроизоляция — это даже не пленка, а полипропиленовые листы. Суть технологии — смешать опасный отход с бетоном. Технологии полигоностроения соблюдены, я даже не знаю, как можно сделать лучше. Эти сооружения будут безопасны сотни лет.

С другой стороны, мне не удалось узнать судьбу многих опасных отходов, их переработка — коммерческая тайна, даже принципы процессов не раскрываются, что достаточно странно».

Отход как топливо. Выгодно, экологично, беспрецедентные меры безопасности

«Наша делегация посетила цементный завод крупнейшего в мире производителя цемента LafargeHolcim недалеко от города Лаваль. Мне понравилось, что в качестве топлива используют измолотые обеспыленные отходы — так называемое топливо RDF. Смотришь — видишь маленькую картоночку, маленький кусочек пакета. Это как пух, причем топливо имеет небольшую зольность.

Система обращения с отходами во Франции. Наблюдения Александра Климова

Топливо (RDF), которое сжигают для прокалки клинкера

Замещение традиционного топлива — 90 процентов. Но надо понимать, что ранее цементный завод работал на угле, и в сравнении с этим новое топливо показывает снижение выбрасываемого СО2, парникового газа. А в России цементные заводы работают на природном газе. Поэтому вопрос, выгодно ли у нас устраивать такое замещение. Хотя однозначно ясно, что в таком случае цементный завод не платит за топливо, а в некоторых случаях для завода это дополнительный источник дохода.

Система обращения с отходами во Франции. Наблюдения Александра Климова

Главное место оператора. На одном из мониторов есть цифра, сколько денег экономится каждый час за счет использования RDF

Со слов представителей компании LafargeHolcim, для цементных заводов в Китае выручка, получаемая от приема отходов, превышает выручку от продажи цемента. В Европе существенная доля выручки все-таки от продажи цемента. Интересно, что все сжигающие предприятия строго принимают только отходы, образованные на ближайших территориях.

Система обращения с отходами во Франции. Наблюдения Александра Климова

Склад альтернативного топлива (RDF)

Меры по контролю за выбросами — беспрецедентные. Кроме традиционных методов контроля раз в год проводится исследование мхов на разном удалении от завода на предмет специфических загрязнителей, которые были усвоены растениями. Раз в несколько лет предприятие спонсирует обследования жителей, живущих в близлежащих территориях. Роботизированная лаборатория постоянно проводит анализ каждой партии топлива, поступающего на сжигание».

Система обращения с отходами во Франции. Наблюдения Александра Климова

Вид завода

Поддержка экологических инициатив и стартапов

«Во Франции действует объединение — компания ADEME, которая поддерживает экологические инициативы. Если я разработал какую-то технологию — да даже если я только задумался об этом — я могу претендовать на финансовую поддержку!

Миллиарды евро тратятся на стартапы, гражданские инициативы. Это однозначно работает. Если проект на высокой стадии, переработчикам субсидируют внедрение новых технологий. Предприятия это используют, а общественные экологические инициативы пользуются фантастической поддержкой.

Собственно, так люди получают благоприятную экологическую среду».

Музейные работники вызвали криминалистов, чтобы те описали оружие времен Первой мировой войны.

Возникла версия появления предметов в саду: возможно, владелец оружия во время Ярославского восстания в 1918 году был вынужден спрятать его, чтобы не выдать свою принадлежность к военной службе.

Найденные артефакты предстоит изучить специалистам.

Поводом для изучения вопроса кредитной истории стало обращение к Сергею Бабуркину от жителя Данилова. Мужчина заявил о недостоверных сведениях в его истории займов и спросил, как убрать ошибки.

Вот четыре совета, которые омбудсмен дал по итогам консультаций со специалистами ЦБ.

1. Если вы полагаете, что вашу кредитную историю написали неправильно, то напишите и отправьте заявление в бюро кредитных историй. Подробно укажите, какие ошибки и неточности вы заметили.

2. Дождитесь ответа бюро кредитных историй — специалисты должны пообещать проверить информацию. Далее у вас есть две недели, чтобы исправить данные или оставить их как есть.

3. Подайте заявление в суд, если вам откажут в исправлении неточностей. Кстати, ответ из бюро кредитных историй должен прийти в течение месяца.

4. В России десяток бюро кредитных историй. Чтобы найти нужное вам, обратитесь в любой банк — это услуга из числа платных.

Срочная заявка на поиск старушки пришла в «Лиза Алерт» вечером воскресенья. В последний раз женщину видели стоящей на дороге в ее селе Елизарово около девяти часов утра. Перед поисковиками встал вопрос о выезде на место для активного поиска.

Добровольцы подготовили ориентировку, прозвонили больницы и морги (а позже проверили лично), собрали команду на актив — откликнулись трое. Сбор назначили уже после полуночи в Рязанцево — предполагалось, что бабушка могла пройти там. Просмотрев запись с камеры на железнодорожном переезде, добровольцы поняли, что пенсионерка там не проходила. В процессе поиска к работе подключилась группа из Ярославля. Все вместе, устроив патрулирование ближайших деревень и распространив листовки, решили проверить путь от Рязанцево до Забелино — по словам поисковиков, пожилые люди часто забывают события последних лет, но могут вспомнить свои маршруты молодости, «заторопиться на работу».

Ресурс добровольцев был исчерпан к семи утра. Поиск прервали, надеясь на появление свидетелей передвижения бабушки и отклик соцсетей. Ожидания не оправдались; тем не менее местность каждый день прочесывали родственники и односельчане. Полиция привлекла кинологов, по следу вышла на дорогу в сторону Горок. Результатов не было, как не принесла новостей инспекция железнодорожного полотна силами казачьей дружины.

«Бабушку нашли живой родные спустя неделю на удалении двух километров от дома на берегу реки Рокши, сильно ослабленную и обезвоженную», — рассказали поисковики, отметив, что женщину положили в больницу в тяжелом состоянии.

Член ярославского отряда «Лиза Алерт» Антон Ракутин задался вопросом: можно ли было найти пропавшую раньше? «Безусловно, могли бы, если бы нас было больше. <...> Как и в любом поиске здесь много „но“. И вряд ли мы узнаем точно, как передвигалась бабушка. Но если бы нас было больше!» — констатировал он.

Строители, ремонтирующие медблок Рыбинского кадетского корпус, нашли под полами здания вещи 20 века, сообщил телеканал «Рыбинск-40».

Среди находок — медицинские рецепты, попечительские талоны, осколки посуды, кольцо, склянки и бутылки. «Вот эта бутылочка позволяет предположить, что последний ремонт в корпусе был в 1941 году: «Водка», Главспирт и дата — 1941 год, — рассказал директор Кадетского корпуса Владимир Калагаев. По его мнению, раньше в медблоке тоже находился врачебный кабинет, аптека или дом управляющего.

Сейчас найденные вещи необходимо изучить. Затем они станут частью экспозиции музея Рыбинского кадетского корпуса.

Читайте также: «Нового президента Союза городов Золотого кольца выберут 21 ноября».

Почему нельзя разобрать и собрать заново

«В ходе реставрации мы иногда теряем подлинность объекта, дух объекта. Когда реставрировали дом Опекушина в Рыбницах, специалисты, наблюдая его состояние, предлагали „раскатать“ — пронумеровать бревна, полностью разобрать и собрать заново. Ярославский художественный музей был против. Говорили: дом потеряет дух Опекушина. В итоге объект сохранили, это образец хорошей реставрации».

О застройке Подзеленья

«Когда-то на Подзеленье стояли деревянные дома, жизнь била ключом. Сейчас тут парк. В девяностых был проект гостиницы ступеньками-каскадами, которые спускались бы с Которосли. Застройщик уверял, что высота гостиницы не будет превышать высоту холма. С большим трудом удалось отстоять Подзеленье. И как архитекторы мотивировали возможность строительства? Регенерацией, восстановлением ценных качеств исторической среды. Теперь есть шансы, что на Подзеленье никто не залезет, это зона охраняемого природного ландшафта. Платный пляж? Пляж — это не строительство. Посмотрим».

Пластиковые окна на исторических домах

«Пластиковые переплеты — плохо. Материал, в отличие от настоящей древесины, не подлинный и недолговечный. И еще: пластик что выделяет в воздух? Никто не знает. А используют его, потому что гораздо дешевле дерева, проще в эксплуатации, хотя материал не такой пластичный, со временем трескается».

Ответственность за снос исторических домов

«Сносят исторические дома, построенные до 1957 года. По-тихой сносят. Так снесли, например, дом на Собинова, 10, стоявший вдоль еще дорегулярной улицы, интересный по своей архитектуре. До уголовного дела никогда не доходит, потому что в законе говорится об умышленном повреждении памятников. Да и снесенные объекты, как правило, еще не были взяты под охрану».

Ошибки при строительстве новой версии Успенского собора

Конспект: Юрий Аврутов — о проблемах возвращения Ярославлю исторического облика

Успенский собор с колокольней в начале XX века

«Пятая версия Успенского собора, построенного возле Стрелки к 2010 году, на 21 метр выше собора, разрушенного в 1937 году. Можно было по фотографиям и обмерам восстановить предыдущий вариант, однако тогда решили провести конкурс проектов. Выбрали проект архитектора Денисова, который вошел в доверие к меценату Тырышкину.

РПЦ тогда говорила: нам надо, чтобы собор вмещал 800 верующих. Теперь страдает: полы холодные, акустика никакая, внутри плесень, потому что помещение плохо вентилируется и плохо отапливается. И прихода нет. На службы человек 15 ходит».

О строительстве пятизвездочной гостиницы возле Митрополичьих палат

«Сохранились фотографии очень красивой застройки места, и по фотографиям эту застройку можно восстанавливать. Когда мы говорим о реставрации, то почему-то подразумеваем, что это относится к объектам недвижимости. Но мы можем реставрировать и историческую среду, восстанавливать ее в первозданном виде. То, что мы видим на старых фотографиях, можно было бы назвать регенерацией среды. Если уж строить, то те объемы, которые здесь были, в той архитектуре, в которой они были [исполнены]. Гостиница могла бы расположиться в нескольких домиках. Дом причта, который стоит на территории, мог бы стать зоной для ресепшн».

Деревья стали выше

«Мы живем в лесу, а у нас должно быть низкоствольное озеленение. Посмотрите на фотографии начала XX века — деревья были намного ниже, они не заслоняли собой памятники. И еще: деревья должны расти на расстоянии от памятников, чтобы корневая система не разрушала фундаменты».

Первое дело в «градозащитной карьере» Ольги Мазановой

Конспект: Юрий Аврутов — о проблемах возвращения Ярославлю исторического облика

«Здание бывшей Глазной лечебницы — первый объект для Ольги Мазановой, когда она начинала бороться в рядах градозащитников. Новый владелец здания решил надстроить крышу с мансардами. Надстроенная крыша — это нарушение, она исказила облик памятника. Были суды, московские эксперты с их заключениями... Суд выиграл владелец. Причем по незначительному допущению — срок апелляции был пропущен».

Точечная жилая застройка в центре

«За „Домом общества врачей“, где устроят музей фарфора, во дворе краснокирпичного здания позади него, предполагается строительство жилого дома. Проект проталкивают, несмотря ни на что. Уж лучше оставить сквер... У нас как найдут клочок земли — сразу идут строить жилой дом».

Критика «слепцовских оград»

«Ограды — это ведение мэра. Жутко. Искажают вид на памятники. Уродство. Надо было ограничительные столбики поставить. Слава богу, кованые ограды удалось отстоять. А это кошмар какой-то. Одно успокаивает: тонкостенные металлические конструкции быстро сгниют, и их уберут».

Ярославна Татьяна Игнатьева опубликовала на своей странице в «Фейсбуке» историю того, как ее мама лежала в хирургическом отделении больницы № 9. По словам Игнатьевой, пациентку после реанимации бросили голой у дверей палаты, дали рваный и грязный матрас, не лечили от цистита и вместо специальной еды для постоперационной диеты принесли макароны с котлетой.

«Яркуб» приводит текст поста Игнатьевой полностью и без изменений.

«Реанимация в российский больницах — это карцер для пациента: лежит человек голый, без всякой связи с внешним миром. Моя мама попала в реанимацию 9 больницы отделения хирургии после операции, пробыла в реанимации три дня, потом ее перевезли на каталке к палате, да так у палаты голую и оставили.. Мы с сестрой пришли, не могли понять, что происходит: мама после реанимации лежит на каталке в коридоре уже достаточно долго, к ней никто не подходит. В итоге застудили человеку мочевой, как результат: цистит. Я пошла искать мед. сестру, нашла, она мне сказала, чтобы мы сами завозили каталку в палату и перекладывали маму на кровать и что некому нам помогать, а они спины надрывать не хотят! Мы попробовали сами так сделать, но не смогли чисто физически: мама весила более 80 кг. Я пошла в ординаторскую звать хотя бы кого-то из врачей на помощь.. Нехотя пришли трое врачей — взрослых мужиков и еле сами справились, перекладывая маму. Когда я увидела на каком матраце моя мама будет лежать, я была в шоке! Но нам просто ответили: что вы хотите, в больнице ничего нет, несите все свое. И мы несли всё свое: пеленки, лейкопластыри и так далее. Мама умерла 14 мая 2018 года от внутренней интоксикации после операции на кишечнике, сделанной Молодкиным, который, слава всем Богам, не попал в депутаты. Не буду вдаваться в подробности, что никто ей из врачей ничем не помогал, а после операции и длительного предварительного домашнего воздержания от приема пищи ей на первый же день после реанимации дали макароны с котлетой!... и человеку было очень плохо! Когда я спросила, в курсе ли они того, что есть послеоперационные диеты, более того, если операция была на кишечнике????? не! не слышали! всё можно! Полный бред и халатность творится в нашей медицине. Не дай Бог попасть в хирургию нашей 9 больницы, дамы и господа.. Я долго думала, писать такой пост в фб или нет, но сейчас решила: ДА».

Автор добавила, что от цистита больную не лечили, мочу из приемника санитарки не выливали. И намекали на то, что можно заплатить за уход.

В комментариях к посту Дина Фаизова поделилась своей историей: когда ей было 18 лет, в этой же больнице ее оперировал пьяный хирург, которого потом уволили. «В девятой помимо нехватки средств есть большой дефицит профессиональной этики и элементарного сострадания. Я думаю, это частный случай общероссийской ситуации», — отметила Фаизова.

«Яркуб» отправил вопросы главе регионального департамента здравоохранения и фармации Руслану Саитгарееву.

Фотография Татьяны Игнатьевой

Читайте также: «Замдиректора регионального департамента здравоохранения Василий Тубашов возглавил Ярославскую областную больницу».

25 января 2018 года исполнилось 80 лет со дня рождения Владимира Высоцкого. 23 января Вахрам Багдасарян выложил на YouTube аудиозапись выступления Высоцкого на концерте в Ярославле, который прошел 28 января 1979 года. Запись сопровождает слайд-шоу из фотографий собкора «Агентство Фото ИТАР-ТАСС» Сергея Метелицы.

В Ярославль Высоцкого пригласил директор Ярославской филармонии Эрнст Даллакян. В этот день прошли три концерта: в 15:00, 18:00 и 21:00. Высоцкий выступал после «Группы Стаса Намина», известной как «Цветы». Когда «Цветы» ушли со сцены, зрители скандировали: «Цветы! Цветы!». К микрофону подошел Высоцкий, без вступления начал петь: «На братских могилах не ставят крестов, И вдовы на них не рыдают. К ним кто-то приносит букеты цветов, И Вечный огонь зажигают».

«Добрый вечер, — поприветствовал зрителей Владимир Высоцкий. — Я нарочно начал с песни. Во-первых, там немножечко идет разговор о цветах, которых вы так хотели. Только немного по-другому, чем было, вот. Ну, есть разные жанры, разное искусство. Ребята работали одно, я буду работать совсем другое. Я вам буду сегодня показывать авторскую песню. Песню, которую я сам написал — текст, музыку, и которую я сам исполняю обычно. Песня, в отличие от человека, если она того стоит, очень долго живет. Хорошие люди — они обычно нервничают, переживают много, и поэтому помирают раньше, чем плохие. А вот песня — нет, песня живет дольше. Если она того стоит, ей можно продлить жизнь, исполняя ее вам. И тогда она будет жить, она будет жить долго».

Высоцкий рассказал ярославцам о работе в театре на Таганке, спектакле «Павшие живые», для которого он написал песни. Едва зрители начали аплодировать, артист прервал тему: «Вообще, на выступлениях не самое главное, когда аплодируют. Песни, которые я пишу, когда-то предназначались для моих друзей. Я им пел, это было как разговор. Атмосфера дружественной непринужденности, раскованности. В этих песнях есть настрой разговора, доверия. И если мне удается даже на больших встречах сохранить этот дружеский настрой — аплодисментам место третье».

После каждой исполненной песни Владимир Высоцкий разговаривал со зрителями. Объяснял, о чем будет «показывать» — то есть, петь, — дальше. В эти моменты его фотографировал Сергей Метелица, который сходил на два концерта. После выступления Метелица передал фотографии Высоцкому и получил автограф с подписью «Благодарю за оперативность».

Высоцкий объяснил ярославцам, почему называет свои выступления выступлениями, а не концертами: «Это не зрелище. Это есть беседа, разговор. Для меня это встреча с людьми, которая, может быть, для меня значит больше, чем для вас. Потому что у меня есть возможность рассказать такому большому количеству людей о том, что меня беспокоит и волнует в этой жизни. Я не против эстрадной песни, люблю многие жанры. Просто это немножко другое дело. Эстрадная песня и песня, которую вы слышали до сих пор, предполагает большое количество зрелища. Если убрать зрелище, она многое потеряет».

Исполнив последнюю песню, Высоцкий попрощался: «Я на бис не выхожу никогда. Можно было бы уйти на три минуты, покобениться, обратно выйти… Я все спел, что хотел, даже с перевыполнением. Хочу сказать, что Ярославль — это очень близко. Мне здесь работалось хорошо. Я вашего города не миную в своих дальнейших поездках».

Владимир Высоцкий умер 25 июля 1980 года в Москве. Выступления на концертах 28 января 1979 года остались его единственными выступлениями в Ярославле.

Фотография Сергея Метелицы

Ксения Савина родилась и живет в Москве. Работает в отделе кадров. У нее есть муж, они воспитывают сына Антона, трех котов и собаку. По выходным семья садится в машину и уезжает из города. «Поездки для меня больше, чем хобби. Это удовольствие. Работа, школа, дом, уроки, рутина… Жду выходных, чтобы отправиться в новое путешествие».

«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома

Село Остров

Когда вы начали путешествовать?

В детстве мы с моими бабушкой и дедушкой часто ездили на машине по разным городам. Были во Владимире, Суздале, Твери, Вышнем Волочке, Торжке. Помню, как в Торжке искали с бабушкой могилу Анны Керн, тогда она была совершенно неприметной. Все идет из детства, и моя тяга к путешествиям, наверное, оттуда. Мне всегда нравилась старина.

Как вы выбираете, куда ехать?

Для себя я решила изучить Ярославскую область, черпаю информацию из интернета. Потом поедем в Костромскую и Ивановскую.

Полагаю, вам будет сложно назвать места в Ярославской области, где вы побывали. Расскажите о тех, что запомнились.

На просторах «Инстаграма» случайно увидела фотографию церкви в селе Остров. На фото были скелеты куполов в зимней дымке. И я загорелась! Посмотрела километраж. Оказалось, путь неблизкий. Это сейчас для меня расстояния в 200–300 километров кажутся привычными. Мы с мужем, ребенком и собакой поехали.

Снаружи церковь очень красивая даже сейчас. Потрясло другое. Внутри полная разруха, пол вскрыт, фрески частично сохранились, а частично отбиты, крыша провалилась внутрь. И везде дерьмо, большой слой дерьма на остатках пола и в проемах. То есть, ты идешь по слою дерьма, который с каждым днем растет. Птицы и животные используют историческое наследие как сортир.

Возвращаясь вечером из села, я заметила вдали колокольню, и мы поехали туда. Огромная колокольня стояла в свете заката, вокруг куполов носились птицы, по дороге к ней стояли домики с безумной красоты наличниками — село Никола-Пенье. Наверное, этот образ возникает у меня, когда говорят про Ярославскую область.

Храмовый комплекс в селе Курба, потрясающий храм в селе Фатьяново, Петровское, Полянки, Гвоздево, Осоево, — каждое место оставляет след, воспоминание.

Один из откликов к фото из Ярославской области в вашем профиле: «Такое впечатление, что вся Ярославская область стоит в руинах». Это преувеличенное суждение или близкое к реальности?

Не совсем так. Я фотографирую именно заброшенные места: церкви, покинутые дома. Если бы моей целью были фотографии о том, как хорошо в ярославской глубинке, то, думаю, фото были бы совсем другие. И люди бы, наверное, писали, как прекрасно в Ярославской области все сохранилось.

Я много езжу по Ярославской области и могу сказать, что она не стоит в руинах. Жители следят за домами по мере возможности. Наличники во многих деревнях и селах сохранились и выглядят превосходно. В Ярославской области потрясающие наличники: словно кокошники с рюшечками и россыпью узоров. В том же Острове потрясающие деревенские дома, все аккуратно и чисто.

Другой вопрос — церкви. Церкви погибают. В некоторых селах их восстанавливают, но это единицы и, в основном, ближе к центру. Погибают такие образцы исторического наследия! Это очень тяжело воспринимать.

Почему тяжело?

В Москве чуть ли не в каждом микрорайоне строят церкви, как я их называю, «пластмассовые». Они обшиты сайдингом. И висят таблички: «По просьбе жителей микрорайона».

В Ярославской области церкви сохранились в разной степени. Где-то только фасад, где-то остались части резного иконостаса, где-то фрески. Сельчане стараются хоть что-то сделать. В некоторых церквях при одних оставшихся стенах все убрано, стоят иконки, цветы. В каких-то заколочены окна и дыры, на двери висит огромный замок, чтобы не залезли. Упавшие кресты поднимают и несут внутрь. В одном селе местные собрались и порубили все деревья и кусты вокруг церкви, чтобы спасти ее от разрушения.

«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома

Никола-Пенье

Что у вас в планах на этот год?

Я езжу в Ярославскую область каждые выходные, изучаю по районам. Не скрою, что информацию по церквям черпаю с сайте соборы.ru. Зимой темнеет рано, езжу ближе: Переславский район, Ростовский. Немного изучила Борисоглебский, но еще вернусь. Впереди Ярославский, Гаврилов-Ямский и остальные районы.

Что привлекает вас в маленьких деревнях, заброшенных селах, разрушенных церквях и покосившихся домах?

Я считаю, что они прекрасны. Конечно, можно начать говорить, что это наша история, память, предки… Да, это так, но оно уходит, растворяется во времени и, по большому счету, никому не нужно. Домики, наличники, двери, детали интерьера, которые я нахожу, — шедевры. У меня появлялись мысли приехать, снять двери, где-то сохранить, потому как это уже музейные экспонаты. Но дома невозможно хранить такие вещи. Очень люблю детали: ручки дверей, узоры наличников, гвоздики, трещины в полу.

Что вы видите и чувствуете, когда заходите внутрь заброшенных домов и усадеб?

Впервые я залезла в заброшенный дом, когда в окно увидела печь с изразцами. Скажу честно, меня потряхивало. В таких домах все перевернуто: столы, табуретки, вещи валяются на полу. Все, что было ценного, вынесли. У мародеров работа налажена четко. Стоят кровати, серванты, старая мебель, висят вещи, посуда. Встречаются прялки. В одном доме была полностью разрушенная изразцовая печь. Разбитые изразцы валялись по всему дому. Кто это сделал и что искали — неизвестно. В одном доме провалилась крыша и рухнула часть стены, а внутри, на оставшемся клочке дома, стояли две старенькие железные резные кровати. На стене висели блузки, брюки и плакат фильма «Терминатор».

Как вы рефлексируете тот опыт, который получаете в поездках?

Научилась различать формы наличников, дверей и типы домов.

Ваши подписчики чутко реагируют на фотографии. Восхищаются красотой старинных дверей, ищут подтекст, только чаще сокрушаются: какое великолепие, но в этой стране восстанавливать его никто не будет. Как вы думаете, почему у вашей аудитории есть подспудное понимание того, что памятники нужно сохранять и реставрировать?

Думаю, это негласный девиз нашей жизни: великолепие, которое никому не нужно и никто восстанавливать не будет. Да и то, как у нас стали проводить реставрацию, похоже на разрушение. У любого цивилизованного человека вызывает неприятие то, что история его страны гибнет. Другой вопрос, что говорить можно много и горячо, а что дальше?

«По сути, я снимаю смерть»: зачем москвичка Ксения Савина фотографирует заброшенные церкви и покинутые дома

Вы согласны с тем, что ваши фотографии вызывают характерную «русскую тоску»?

Наверно, это ныне модно: чуть что — русская тоска. Мне кажется, русскую тоску больше передают фотографии людей.

Вы можете сформулировать главную мысль, идею, которую хотите донести через свои снимки?

По сути, я снимаю смерть. Снимаю, потому что хочу сохранить уходящее хотя бы на фото.

Думаете о том, что когда-то дома, усадьбы и храмы с ваших снимков исчезнут?

Думаю, да. Есть ощущение, что историю нашу четко и планомерно стирают. С каждым годом все больше и больше исторических объектов погибает. Усадьбы, церкви разрушаются. От некоторых остались только стены, внутри уже ничего не осталось. Всегда смотрю на табличку, висящую на здании: «Памятник архитектуры, охраняется государством». Звучит как издевательство. Как говорится, каков поп, таков и приход.

Подписчики говорят: «Вы идете по земле и видите утраченное». Как переживаете это?

Поначалу ты удивляешься. Потом злишься. Потом реакция притупляется и думаешь о том, как что-то сберегли. И еще появляется ощущение безысходности.

Как вы считаете, деревня в России умирает?

Я думаю, что русская деревня в своем первозданном виде, та, которую мы привыкли представлять по книгам и сказкам, умирает. Почему так происходит — ответов много. Время идет, меняются люди, быт, появляется что-то новое, современное: обшитые сайдингом дома, пластиковые наличники…

Вы не рассказываете подробности путешествий. Почему?

В «Инстаграме» народ пролистывает фото, особенно не вчитываясь в подпись. Может, когда-нибудь я и правда возьмусь за описание своих путешествий.

Фотографии из личного архива Ксении Савиной. Ксения в «Инстаграме»: @samasyava.