Некоммерческий проект о книгах и чтении «Горький» выбрал самые интересные книги 2017 года. В списке 50 книг, и среди них — «История моей жизни» Ивана Юрова.

Напомним, книга воспоминаний крестьянина из Вологодской губернии Ивана Юрова «История моей жизни» вышла в мае 2017 года (Издательский дом «Рыбинскъ»). Рукопись, хранившуюся в семье Юровых пойти век, предложил издать Антон Голицын. Он же взял на себя редактуру. Записки Ивана Юрова ценны тем, что это взгляд на великие события конца XIX — первой трети XX века с позиции простого русского крестьянина.

«Горький» охарактеризовал «Историю моей жизнь» как «уникальный документ»: «Если бы не множество фактов и свидетельств, указывающих на подлинность „Истории“, фактуру которой выдумать очень сложно, то книгу можно было бы счесть подделкой. Мы не готовы признать за вологодским крестьянином право быть тонким наблюдателем, интеллектуалом, внимательным читателем, политическим аналитиком».

Антон Голицын заметил: «История моей жизни» помогает заглянуть в прошлое, увидеть события не глазами историков, а глазами обычного человека, одного из миллионов. «Этот угол зрения, конечно, не объективен, и субъективность придает тексту еще больший аромат, — рассуждает Голицын. — Мы видим не только то, что происходит в конце XIX — начале XX веков в Вологодской, Ярославской, Тверской губерниях, Петербурге и Варшаве, в Запорожье и Сибири, но и то, что происходит у человека в голове. А это самое важное. Например, можно понять, почему революция была неизбежна. Можно понять, какие жертвы понес наш народ в прошлом и для чего — не ради абстрактной идеи, а ради нашего настоящего».

«История моей жизни» Ивана Юрова — единственная книга в списке сайта «Горький», изданная не в Москве и не в Санкт-Петербурге.

Читайте также: «Кто все эти люди?»: гид по новой русской литературе».

Молодежная палата Ярославской области назвала имена лауреатов литературной премии для молодых писателей «Ярославская строка». В номинации «Публикация» награду получила Елена Кузьмичева. Ее рассказы вошли в сборник современной прозы ярославских писателей «Город счастья».

«Яркуб» познакомился с Еленой Кузьмичевой в 2016 году, за месяц до выхода ее дебютного романа «Позвонки мышей». Вместе с рассказом об авторе опубликовали отрывок из книги. После релиза в январе 2017 года «Позвонки мышей» продаются на «Озоне».

Сборник прозы «Город счастья» вышел осенью 2017 года по инициативе и на деньги одного из авторов — историка Александра Фролова. Это именем его рассказа назвали сборник. В аннотации написали: «Каким-то загадочным образом ярославским писателям в своих повествованиях удалось соединить извечное и сиюминутное, проникновение в суть вещей с образным рассказом об изменчивой повседневности».

С разрешения автора «Яркуб» публикует один из двух рассказов Елены Кузьмичевой «Полет в птичьем гробу».

ПОЛЕТ В ПТИЧЬЕМ ГРОБУ

1

Когда они встретились, наступила ночь, как будто по случаю этого события солнце тут же погасло и окрасилось в черный цвет.

Если верить календарю, была середина августа какого-то давно минувшего года. Но они не верили, конечно. Поэтому ночь просто была всегда. У неё не было конца и начала, не было звёзд и млечного пути, не было певчих цикад и комариного писка возле уха. Не было ничего, даже ветра или завтрашнего дня, надежды на новое утро. Только бессонные птицы, которые летели по небу, не двигаясь с места.

Темнота лилась и лилась из небесных недр, переплавляя мир в пустоту. Поймать то или иное очертание поначалу удавалось только наощупь. Пробираясь сквозь небольшую, но вязкую от кустарника рощу, Ника пощекотала пальцами хвойную ветвь — ради того только, чтобы убедиться: всё это никуда не делось, всё это ещё где-то существует, пусть и невидимо для обыденного зрения. И, существуя, откликается на зов памяти, которая всегда ищет подле себя подобия предметов из прошлого.

Некоторое время они молча шли в темноту, не касаясь друг друга даже складками одежды. Обоюдное существование, в отличие от всего прочего, не вызывало никаких сомнений. Отсутствие внешних источников света создавало ощущение приятной отчужденности от человечества. Свет на время схоронился где-то внутри, стал кровью, невесомо циркулирующей вокруг сердца. Но, стремясь наружу, он вновь и вновь спотыкался о телесную форму. Только потом, только спустя секунду…

— Ты помнишь? — спросила Ника, и мягкий луч выплеснулся из её глаз, на миг показав впереди узкую тропинку через поле, заросшее бурьяном.

Ответа она не услышала. Голос Матвея растворился в шуме проезжающего поезда.

2

Железная дорога делила поле надвое. Когда поезд проехал, они быстро перешагнули на другую сторону и пошли дальше сквозь ночь, как будто испокон веков знали этот путь, для прочих совершенно неразличимый.

— Ты помнишь? — снова спросила Ника. Её мысли начали проясняться. Перед внутренним взором замелькали образы. Каждый из них, едва показавшись, вставал на своё место, как часть сияющего паззла, который нужно было собрать во что бы то ни стало. Эта самая дорога, только при солнечном свете, этот самый Матвей с рыжими вихрами на голове, и день тоже, этот самый. Но…

— О чем? — прозвучал вопрос.

— Что так будет всегда.

— Ночь, дорога через бурьян, что именно?

— Всё сразу. Мы сами так решили.

— Скажешь тоже. За нас все решили гены, детские травмы и особенности психики.

— Ты просто всё забыл. Подожди немного. Поищи у себя под сердцем, поищи в глубине зрачка…

Матвей рассмеялся, и свет в его глазах потускнел, а затем замигал, как перегорающая лампочка.

— Поищи на излете мысли, — зачем-то договорила Ника и угрюмо замолчала, опустив голову.

За полем обнаружилась новая роща, теперь — совсем редкая, березовая наощупь. Ника едва слышно вскрикнула, запутавшись телом в подобии паутины, но страх длился не более секунды. Между стволами деревьев в разных направлениях были натянуты шерстяные нити. Прошла секунда, и Ника уже знала, что эти нити что-то означают. Когда-то, в каком-то том же самом дне она сама держала их в руках, просунув ладонь в рыхлый колючий клубок. Но эта часть паззла еще не проявилась в памяти, оставаясь лишь намеком на тактильное воспоминание.

Пробравшись сквозь нити, Ника закрыла глаза и вытянула руки перед собой, раскрыв ладони навстречу всему, что будет дальше.

Препятствий на пути не было. Шаги шуршали засохшей раньше времени травой. Темнота была густой и влажной, как тесто для пирога. Она липко облегала тело, затекая в уши и ноздри. Но дышать было легко, и передвигаться тоже. Еще немного, осталось совсем немного. Шаг, потом еще один, и…

Кожа соприкоснулась с шероховатой поверхностью — деревянная дверь, облупившаяся краска. Ника открыла глаза, и темнота растаяла. Свет вновь хлынул наружу сквозь радужные оболочки, выпростав из пустоты безлюдный полузаброшенный дом, разбитые стекла в деревянных рамах, сгнившие в сырости доски, фундамент, глубоко ушедший в землю.

— Мы что, войдем внутрь? — спросила Ника, неуверенно посмотрев на Матвея, заглянувшего в ощетинившееся осколками окно.

— Само собой, войдем. Что еще делать?

— Ты прав. Становится холодно.

Они вошли. Дверь отворилась со скрипом и едва не слетела с петель, но скоро всё изменилось, ведь свет продолжал струиться из их глаз. Под потолком зажглась люстра и, слегка качнувшись, мелодично зазвенела хрустальными каплями. Обрывки обоев аккуратно вклеились в цветочный узор на стене. Окна затянулись стеклом, как тонким слоем льда.

Нерукотворность случившегося выдавала лишь единственная ветка рябины, заглянувшая внутрь гостиной комнаты в то время, когда окна еще были разбиты. Она так и осталась внутри, только на стекле сохранилась небольшое округлое отверстие.

3

— Да, теперь я вспомнил, — сказал Матвей, присев на край кровати с синим покрывалом, когда с металлического изголовья окончательно исчезла ржавчина. — Так было всегда. Но почему?

— Мы сами так решили. Сейчас ты вспомнишь и это.

— Точно. Однажды мы, кажется, были здесь счастливы. Так?

— В этом месте мы научились проживать несколько часов как целую жизнь, и с тех пор у нас появилось множество разных жизней. Эти жизни бесконечно длятся во времени и пространстве, разрастаются вглубь и вширь, как древесные корни и кроны. Наверное, о прочих мы просто теперь не помним, но это ничего не меняет. Они продолжаются прямо сейчас где-то там… — Ника неопределенно махнула рукой в сторону затянувшегося стеклом окна. — Может быть, в одном из пластов реальности мы с тобой живем в Африке или, наоборот, в зоне лесотундры, где деревья совсем низкие, в человеческий рост.

— Замечательно. Если так, значит… — Матвей снова не договорил, завершил мысль про себя, нахмурив лоб в попытке вспомнить всё как можно скорее.

— Реальность многослойна. Она откликается на каждый крик о помощи. Тому, кто ищет любви, она дарит любовь.

— Тогда почему она не может подарить смерть тому, кто ищет смерти?

— Отчего же? Может. Но разве мы искали её по-настоящему? Нам казалось, но…

— На самом деле мы просто искали лучшего мира взамен того, который нас окружал, — его лицо осветилось памятью. — Тогда мы еще не поняли, что можно просто шагнуть вперед, шагнуть вверх, раскинуть руки и почувствовать, как на них отрастают перья и кости становятся полыми, как у птиц.

4

Память окончательно вернулась к обоим, и вся прошедшая, долгая жизнь проявилась, как нанесенный на слишком тонкую бумагу акварельный рисунок, на который они смотрели теперь, напрягая зрение, с изнанки листа. Холодные блики на листьях под растущей луной, незримое чёрное солнце, единственный дом, принимающий день за днем только их двоих, радость духовного родства, единение, причастность к вечности.

Но прежде всего, они видели это на рисунке, было обоюдное отсутствие. Минуты, часы и годы — другое измерение вечности, прожитое порознь в параллельных кратерах реальности, из которых, думалось тогда, нельзя выбраться, сколько ни ползи наверх, цепляясь за воздух неверным пальцами. Только смерть была вокруг, только выжженные поля, дымное марево и запах гари, утраченные возможности, задушенные порывы, треклятая немощь при попытке рассмеяться, умирающие в полете птицы, целые стаи с хрипением превращались в скелеты и хрустели сухими косточками в иллюзии полета. Они летели на месте, летели, летели по нарисованному небу в своих невидимых птичьих гробиках, похожих на детские, и мы подпрыгивали, пытаясь до них дотянуться, мечтали быть не рожденными и лететь рядом с ними, и не только мечтали — действительно летели. Колючая проволока, туго обмотанная вокруг головы, все глубже врастала в лоб и виски, а перед сном, каждый божий день перед сном мы изо всех сил сжимали свое сердце в кулаке и выдавливали из него последние алые капли, ведь сон приходил только к молчаливым, бескровным и тихим. Перестань, перестань вспоминать. Это уже не про нас, это уже не про жизнь. Это только мираж, сквозь который нужно было пронести себя невредимыми, и нам удалось, ведь правда? Пусть не без последствий, пусть не без сквозных пулевых, но удалось же, так забудь теперь! Забудь скорее все, что было до…

Ника легла на широкую пружинистую кровать лицом к окну и увидела, как на небе мало-помалу мирно проявляются молочные звёзды. В глазах стояли слезы и негаснущие лучи. Сквозь соленую влагу вновь явленные взору созвездия дрожали и смешивались в крупные пятна света.

— Ты помнишь птичьи гробы? — шепотом спросила Ника, и Матвей крепко обнял её обеими руками. — Мы летели в них так долго.

— Только не плачь. Я помню.

— Только не исчезай.

— Я могу исчезнуть только вместе с тобой. Но ты знаешь, этого не случится.

Они долго лежали, обнявшись, но пружинистая кровать не проседала под их весом. Ведь когда двое любят, всё вокруг преображается в невесомость, исцеляющую любой недуг. Сквозные ранения исчезают, не оставляя шрамов, и неземное, духовное зрение льется мягким светом в обыкновенные человеческие глаза. Боль становится невозможна, потому что причинить её может только страх утраты или тяга к обладанию. Сбрось с себя то и другое, и останется только радость, только чистая Реальность. Равновесие созидания без разрушения на другой чаше весов. Без смерти.

И тогда птицы оживут в своих гробах. Смахнув вновь оперившимся крыльями старые скелеты вместе с нарисованными облаками, они полетят дальше по настоящему небу и увидят новое солнце.

5

Ангел-истребитель с двумя языками-лезвиями прибыл совсем неслышно, когда Нике и Матвею показалось, что за окном начинает светать. На самом деле это было не так, просто слабое свечение сопровождало полет их неизбежного гостя. Ведь они знали, с самого начала знали, что множество жизней и целая вечность вместе не достаются двоим просто так, и потому ждали этого ангела — без радости, но и без страха.

Его многочисленные крылья были вытканы из красной шерсти и уже начали распускаться по краям, словно изъеденный молью свитер. Светлое лицо ангела было прекрасным и страшным. Каждую секунду его черты менялись, только змеиные языки продолжали безостановочно виться металлическими кольцами в беззубом зеве.

Не скрипнув ни одной половицей, он с улыбкой прошагал в другой конец комнаты и поцеловал его — в сердце и её — в сонную артерию. После этого исчез, юркнув в подступающую вновь темноту. Красная шерсть, которая только что была крыльями, еще немного повисела в воздухе, но, быстро смотавшись в клубок, упала на смятые простыни.

В этот момент свет погас, и дом затрещал по швам. Фундамент стремительно тонул в земле, перегородки ходили ходуном, проседали со скрипом старые потолки. Обои на стенах выцветали, покрывались плесенью и вздувались пузырями от избытка влаги. Ржавели дверные петли, и все предметы покрывались пылью.

Мелкие трещинки побежали по стеклам, и люстра со звоном рухнула на пол, расплескав по гнилым доскам свой помутневший хрусталь. Тишина смешалась с темнотой в густое липкое тесто.

***

Но рассвет не наступил, и ночь не закончилась. Она длилась вечность и еще одна вечность есть у неё в запасе, ведь Ника и Матвей снова идут наощупь по узкой тропинке сквозь заросшее бурьяном поле.

— Ты помнишь? — спрашивает Ника, и ответ на её вопрос растворяется в шуме проезжающего поезда.

Сборник «Город счастья» можно взять в некрасовской библиотеке.

«И почитал бы чего, да нет ничего», — думаешь, разглядывая в книжном магазине полки с современной прозой. «Есть!» — уверяет Татьяна Кучина, лектор «Кафедры76». Надо лишь научиться отличать графомана от писателя. Профессор прокомментировала книги, которые попали в шорт-лист последнего «Русского Букера».

Советует филолог

У современного, занятого на работе читателя возникает нормальный вопрос: а кто все эти люди?

«Кто все эти люди?»: гид по новой русской литературе

Михаил Гиголашвили не впервые попал в премиальный список. Читатели знают его романы «Толмач» и «Чёртово колесо». Гиголашвили неплохо строит интригу. «Чёртово колесо» — авантюрный роман. Байки из жизни наркодельцов, выписанные как приключения. «Тайный год» — роман для любителей погулять по лабиринтам параноидального сознания. История о Иване Грозном, о том, что происходило в далеком 16 веке.

«Номаху» критики дают интересное определение: «Роман, по недоразумению оказавшийся в шорт-листе «Русского Букера». Название — анаграмма от Махно. Игорь Малышев написал роман про абсолютно совершенного человека. Имя героя, кстати, стащил у Есенина. Анаграмма развязывает руки. Автору не нужна историческая правда. Главное — интересная история с его любимым героем. Но книга эта устарела ещё в прошлом веке. Судите сами. Первая сцена — не для чувствительных. Номах допрашивает рядового. Допрос заканчивается пальбой. Малышев ярко и детально описывает, как во все стороны летят кровавые клочья мяса. Не нужно сразу думать, что автор — садист. Дальше вот что.

Номах видит около трупа птенца соловья, выпавшего из гнезда. Он протягивает свою окровавленную саблю, и птенец — как знал! — сразу забирается на неё. Страшный боец прижимает его к своему сердцу… Сентиментальная сцена. Автор, кажется, не осознает исчерпанности этого приёма в XXI веке. Такие контрасты читатели видели и у Шолохова, и у Замятина. «Всё-таки за сто лет литературная техника значительно изменилась, — рассуждает Кучина. — А Малышев как будто до сих пор пишет в 20-е годы XX века». Будь это пародией, было бы даже интересно. Но у Малышева всё на голубом глазу.

«ЗАХХОК» критик Галина Юзефович назвала лучшим романом XXI столетия. Думается, что это завышенная оценка. Книга не без провалов. Роман о войне в Таджикистане (рубеж 80-90-х годов) и о судьбах людей. Владимир Медведев попытался использовать интересный ход — рассказать историю с семи точек зрения. Хотя это тоже не ново. Фаулз и Фолкнер пользовались этим приемом куда убедительнее. В итоге Медведев теряет общую нить повествования, текст сильно дробится. Разные точки зрения требуют всё же и разного стиля. Героев нужно было интонировать. У Медведева же под конец всё сливается в однородную кашу. Но фактография достойная.

«Кто все эти люди?»: гид по новой русской литературе

Александр Мелихов — имя довольно известное. Его «Свидание с Квазимодо» — роман о красоте. Точнее, о бесчеловечности красоты. Начало такое: дом, хозяйка и её странный жилец. Потом появляются три приятеля молодого человека. Гости засиделись. Мирные посиделки плавно перешли в попытку изнасилования. Тут самое интересное. Мелихов с явной иронией описывает, как хозяйка нащупала за спиной нож и ударила одного насильника в задницу, другому дала по шее, а третьего догнала — в дверях! — и пять раз всадила ему нож в спину. Но это многообещающее начало никуда не ведёт.

Следующая история будет про других героев в других обстоятельствах. На самом деле, это череда уголовных дел, которые попадают в руки криминального психолога. Главная героиня ищет красоту и гармонию в жизни, вот только неизменно натыкается на уголовщину. Например, некая женщина не хочет сама убивать своего ребенка, чтобы не брать греха на душу. Отводит его в лес, оставляет у дерева и просто уходит. Сожитель женщины на суде рассказывает, что ребенка она сперва накормила. И в этом мужчине чудится особый цинизм. Суд объявляет приговор, а женщина вдруг откуда-то достает стекло и бросается с ним на сожителя. Понимаете? Психолог живёт между двумя мирами: литературой, где она ищет идеал, и вот такими черными уголовными историями. У Мелихова есть одна проблема: его романы начинают ветвиться, сюжетные линии множатся, где-то пересекаются, а где-то забывают пересечься и, в конечном итоге, расползаются по плоскости, как раки.

«Кто все эти люди?»: гид по новой русской литературе

Карельский прозаик Дмитрий Новиков в литературе уже 20 лет. Его визитная карточка — рассказ «Муха в янтаре». В литературной традиции близок Бунину и Юрию Казакову. «Пара слов о „Мухе в янтаре“, даже не буду говорить о романе „Голомяное пламя“. Смотрите, как автор действует, — интригует Татьяна Кучина. — Сюжет ни о чём. Несколько матросов спускаются на сушу, чтобы получить „имущество для медицинской службы“. Но ничего не выходит, склад заперт — обед. Больше ничего существенного. А у Новикова из этого получается рассказ о взаимодействии человека со временем. Об одном мгновении, лучшем миге бытия, как у Бунина. Есть вспышка, герой идёт к ней всю жизнь, а потом никогда не повторит. И у Новикова та же история». Чтобы как-то скоротать время, герои покупают дешевый портвейн, тюльку в томате и хлеб. Отправляются по степи вдоль моря. Солнце и ветер будто проходят сквозь них. Они чувствуют, что пронизаны частичками того времени, когда по этой степи скакали скифы, ходили римские воины, шла Вторая мировая. Ощущение того, что каждый принадлежит времени, растворяется в нём — это лучший миг их жизни. Все остальное — попытка вернуть этот миг. Первый будет постоянно брать с собой в поездки тюльку в томате, второй — рисовать пейзажи «всё степь да море», а третий — пить портвейн. Но только один сможет провернуть этот финт. Тот, кто решил повеситься. Когда пелена застилает глаза, вдруг возвращаются то солнце и счастье. И ощущение, что смерти нет. Муха в янтаре — эмблема этой истории. Она уже вязнет в смоле, но чувствует, что ещё принадлежит миру и солнцу. Муха в янтаре — консервы времени. «А на мат не обращайте внимания. Он не будет вас коробить».

Александра Николаенко в 2017 году дебютировал с большой прозой. Роман «Убить Бобрыкина» написан любопытно. Вспоминается «Школа для дураков» Саши Соколова. Герой, Саша Шишин, — то ли аутист, то ли с задержкой в развитии, напоминает 14-летнего подростка. Главное в его жизни — любовь к однокласснице Тане. Мать Саши — одомашненный Цербер. Бобрыкин — муж Тани и главный враг Шишина. У них семья, ребёнок. А детская любовь Шишина, радость от того, что есть эта любовь, разбивается и втаптывается в грязь. И с этим ему приходится жить. Николаенко пишет пронзительно. Всем вспомнится детство, тонкие моменты. Как родители злобно норовили вытряхнуть из кармана подобранный камушек или осколок цветного стекла. Или отнять кузнечика, которого ты носишь в кулаке. Пробивает. Александра Николаенко находит грань и пишет о таких воспоминаниях не сентиментально или пафосно, а уместно.

«Кто все эти люди?»: гид по новой русской литературе

Кстати, современный критик Константин Мильчин назвал Александру «экзальтированной барышней, которая пишет у себя на страничке».

Полюса современной русской прозы

Единственная в России кандидатура на Нобелевскую премию — Михаил Шишкин. Писатель создаёт художественно филигранные произведения. Человек у Шишкина должен «доказать своё существование, поставив в тексте последнюю точку». Шишкин пишет о жизни, смерти, воскрешении. Пытается понять, что именно есть у человека, с чем он может пойти против смерти и времени. Оказывается, что у человека есть слово, поэзия. Всё то же — жизнь, смерть и воскрешение. Жизнь и смерть — это дар, и у Шишкина они совмещены. Его персонажи всегда попадают в такие ситуации, где они живы и мертвы одновременно (роман «Письмовник»). В рассказе «Гул затих» студент оказывается на военных сборах. Его спасение от муштры — книжки да чтение стихов по памяти. Вдруг он получает телеграмму: дед умер. Но ведь его дедушка умер семь лет назад. Он сразу понимает, что телеграмма — это шифр. То пишет его любимая девушка, с которой он поссорился перед отъездом. Герой читает телеграмму и вспоминает о дедушке. А тот оживает, чтобы тут же снова умереть. Но этим воскрешением спасти внука, который знает теперь, как читать телеграмму: ты прощён, любим, жду тебя. И обратно он едет, выводя на бумаге «Я есмь». И это — главная идея Шишкина. Пока о нас не сказано, пока наша жизнь не обрела слово, мы не существуем.

Дмитрий Данилов занимает альтернативную позицию. Роман «Горизонтальное положение» — это попытка человека придать своей жизни хотя бы не смысл, но содержание. Герой решает записывать всё, что с ним происходит. Так он надеется наполнить существование хоть какой-то семантикой. Жизнь все равно оказывается сплошной рутиной: «Наполнение автобуса пассажирами. Преобладают люди старшего и пожилого возраста». Или: «Фотографирование огромного двенадцатиэтажного параллелепипедного серого дома. Фотографирование другого двенадцатиэтажного дома. Кажется, одна фотография довольно удачная». Каждая главка заканчивается так: «Горизонтальное положение, сон». Дни похожи один на другой, и под конец романа они попросту сливаются. Финал — это описание постановки последней точки. К чему приходит герой? Если внимательно присмотреться, то жизнь — это расползание по горизонтали. Клякса. А смысла не прибавляется, даже если старательно используешь слова.

В 2018 году ярославскому областному отделению Союза писателей России исполнится 80 лет. В связи с этим знаменательным событием откроют музей литературного наследия Ярославской области.

Региональное отделение КПРФ сообщает, на сегодняшний день существует проблема нехватки экспонатов фронтового (Великая Отечественная) и послевоенного времени. На сайте указано, что создали музея подарят книги ярославских писателей и внесут в Книгу почётных гостей тех, кто подарит предметы быта названного времени. 

г. Ярославль, ул. Терешковой, 5. Тел. 8-906-220-3724 – Ирина Константиновна, директор музея; 8-960-541-9466 – Людмила Львовна, секретарь; 8-909-279-3101 – Гусев Евгений Павлович. Электронный адрес: gusev_48@mail.ru.

Читайте также: «В Ярославле проходит городская акция «Читать – модно!».

В Ярославле проходит городская акция «Читать – модно!». Волонтеры, среди которых школьники и студенты, узнают литературные предпочтения жителей, а потом проводят соответствующие мероприятия.

22 ноября с трех до четырех часов дня молодые люди проводили опрос жителей на улице Кирова. Они спрашивали о том, какой поэт или писатель является любимым, а также уточняли названия произведений. На память участникам вручали наклейку с актуальными цитатами известных писателей.

Представитель организационного комитета, заведующая клубом «Ровесник» подросткового центра «Молодость» Майя Шубина отметила, что в том году участие в опросе приняли более 400 человек.

Читайте также: «Близишься ты, патриархальная страна, к великим переменам». Читайте первую главу новой повести Дмитрия Кшукина».

«Рождественская драма» вышла 9 октября. Это психологическая повесть о человеческой душе, часто одинокой и уязвимой. Повесть о страстях и пороках. И о светлом божественном начале в самом человеке, которое врачует в тяжелые моменты жизни.

«Действия повести происходят в декабре 1913 года в губернском городе Ярославле. Заканчивается последний мирный год Российской империи. Но мирное время на самом деле есть предвестие тяжелого будущего страны. Часть элиты подвержена жажде наживы и моральному разложению. Ложь и лицемерие заполняют чувства многих людей. Борьба добра со злом идет не только внешне, но и в душах главных героев повести — выпускника Ярославского реального училища из села Диево-Городища Константина Саврасова и талантливой актрисы из Москвы Валентины Барковской».

Из аннотации к «Рождественской драме».

В основе сюжетов повести лежат собранные Дмитрием Кшукиным семейные истории и документальные хроники его предков. Прототип главного героя Константина Саврасова — брат прадеда автора, расстрелянный в 1918 году за участие в Ярославском восстании. Брат Константина Саврасова, Павел Саврасов, — прадед автора, некогда лучший актер Диево-Городищенской театральной труппы. Основой образа главной героини стала красавица, талантливая актриса и певица, разведчица белогвардейского штаба Валентина Барковская. Во время Ярославского восстания она была комендантшей осажденного города.

Повесть «Рождественская драма» и трилогию «Волжский ветер» Дмитрий Кшукин представит в библиотеке им. Н.А. Некрасова 20 декабря. С позволения автора «Яркуб» предлагает читателям первую главу первой части «Рождественской драмы».

В этот холодный декабрьский воскресный вечер 1913 года на улицах Ярославля хозяйничала метель. Вьюга завывала сильными порывами ветра с липким снегом. К калиткам домовладений было не подойти — сплошь одни сугробы, завалившие тротуары. Дворники бездействовали. Мело так, что сдувало с ног. На мостовых — одни заторы. И темнота вокруг. Лишь редкие фонари вырисовывались в порывах ветра и снега как одинокие маяки.

Постоянно лаяли собаки. Несчастные городовые в стояли съежившись на мостовых, проклиная все вокруг. И казалось, на вечерний город опустился беспросветный мрак. Мрак отчаяния и какой-то безысходности.

Последний стабильный год императорской России подошел к своему завершению. Как забытая сказка безоблачного бытия близишься ты, патриархальная страна, к великим переменам. Зачем?! Живи и радуйся тихому счастью, безоблачному романтизму, вдохновляйся «Серебряным веком»! Не нужны тебе перемены! Вот же, вот он — неосязаемый, но ощутимый для каждого человека полет вдохновения, запах свободы, чистота помыслов, рай для творчества. Не спеши, Россия, вперед к всемирной катастрофе. Наслаждайся временем своим…

Но век спешил. И вечер торопился к своему кульминационному торжеству, которое должно было состояться на Борисоглебской улице, где, несмотря на страшную метель, в этот вечер дворники постоянно орудовали лопатами.

От белоснежного Казанского бульвара, что в центре Ярославля, сверни на эту неширокую улочку и устремись туда, куда спешат экипажи. Зачем они спешат? Зачем из карет и тарантасов выходят хорошо одетые господа и дамы, пробираются сквозь сугробы? А идут они к новому, совсем еще недавно построенному двухэтажному зданию в стиле модерн. Его выделяет высокий треугольный аттик и веселые, с завитками, фонари при входе, широкие окна этажей, которые хорошо видны еще издали.

Над входом висит табличка с длинной надписью: «Общество взаимного вспоможения частному служебному труду», а в простонародье этот дом уже окрестили клубом приказчиков. У дверей на улице дежурят празднично одетые лакеи, а из фойе доносится чудесная музыка оркестра.

Зданию с длинной вывеской над входом, воистину, было чем удивить своих гостей. Ведь в клубе приказчиков, открывшемся 21 ноября 1913 года, работал новейший художественный электротеатр-синематограф, да еще каждый воскресный вечер выступали талантливые артисты из разных городов России со своими постановками!

Веселое фойе с пузатыми колоннами на невысоком подиуме встречало посетителей. Широкая парадная лестница не в центре, а сбоку, вела на второй этаж — в кинозал. На первом этаже располагались столовая, буфетная, комната для игры в бильярд, комната для игры в карты. На втором этаже, кроме фойе и зала электротеатра, была еще библиотека. Кроме того, на обоих этажах находилось много других служебных помещений.

Оказавшись внутри здания, человек забывал про мороз и непогоду, попадая в царство подлинного оптимизма. Он чувствовал себя, как в прекрасном жизнеутверждающем романсе:

Поцелуем дай забвенье,

Муки сердца исцели,

Пусть умчится прочь сомненье,

В поцелуе жизнь возьми.

Вот с такими светлыми мыслями и в приподнятом настроении порог клуба приказчиков переступил худощавый среднего роста молодой человек лет семнадцати. Это был Константин Саврасов, ученик последнего класса Ярославского реального училища из ближнего села Диево-Городища. Приятное доброжелательное лицо молодого человека выдавало внутреннее ликование.

Константин разделся и сдал вещи в гардероб. Затем осторожно посмотрел на себя в зеркало.

Элегантный костюм старшего брата Павла очень хорошо смотрелся на нем и скрывал недостатки — тощую мальчишескую фигуру. Хотя лицо все еще выдавало школяра; короткая стрижка, уши немного лопоухие. Но взгляд устремленный и волевой.

Вполне удовлетворенный собой, Константин переключил внимание на афишу. В этот вечер, что, собственно, и было для него важно, перед началом киносеанса планировался показ одноактного психологического этюда Рафаила Адельгейма «Пассажир» в исполнении любителей драматического искусства из села Диево-Городища Ярославского уезда. В ролях: «Приклонский, присяжный поверенный» — Александр Матвеевич Шилов, «Пассажир» — Павел Аалександрович Саврасов — брат Константина. Хорошо знакомые имена! Юноша почувствовал гордость за родное село.

Константину повезло больше, чем его старшим братьям. Те закончили только четыре класса сельской школы. Ему же, баловню судьбы с хорошими способностями к техническим наукам и рисованию, семья позволила учиться дальше — поступить в Ярославское реальное училище. Во время учебы юноша жил в Ярославле в доме своего дяди Ивана Николаевича Саврасова, владельца бакалейной лавки на Большой Рождественской улице.

Брат Павел был старше Константина на двенадцать лет. Он занимался снабжением семейного трактира Саврасовых, расположенного на площади в селе Диево-Городище. Часто ездил в Ярославль на закупки твара. А еще у Павла, стройного русоволосого щеголеватого красавца с вьющимися волосами, было давнее увлечение театром. Вместе с другом Александром Матвеевичем Шиловым он основал в 1905 году в родном селе, при депо добровольной пожарной дружины, студию любителей драматического искусства, получившую в народе название Диево-городищенской театральной труппы.

Вскоре Павла призвали в армию. Вернувшись оттуда крепким уверенным в себе мужчиной, старший брат начал быстро осваивать высоты театрального мастерства. Весь свой досуг он посвящал этому увлечению. Даже женитьба на Ольге Нелидовой, дочери купца из посада Большие Соли, не отвадила его от театра.

Вскоре сельские крестьяне дали Павлу весьма лестное и шуточное прозвище — «Актер». Константин, часто бывавший на спектаклях в общественной доме, только удивлялся, как Павлу удавалось так легко постигать все новые и новые роли. А играли в любительском театре пьесы Чехова и Островского, комедии, уже упомянутый психологический этюд Рафаила Адельгейма «Пассажир». Павел Саврасов и Александр Матвеевич Шилов считались лучшими актерами.

Как ни странно, театральное увлечение Павла только возвысило его среди селян. Привыкший добиваться успеха всегда и во всем, старший брат успевал не только в развлечениях, но и в торговых делах. Трактир Саврасовых благодаря его общительности, старанию и смекалке, никогда ни в чем не знал недостатка. Да и супруга Ольга была без ума от «Актера», подарив ему двух детишек — Генашу и Пашу.

Константин же не имел никаких склонностей к лицедейству, как иногда характеризовал театральное искусство их сельский священник. Попробовав как-то лет в двенадцать сыграть одну из эпизодических ролей, он только зря измотал себя, так и не добившись нужного результата. На сцене мальчик выглядел зажатым и неуклюжим, с красным от волнения лицом, чем изрядно насмешил зрителей. Едва доиграв до конца свою роль, он сбежал из театра, поклявшись больше никогда ни в каком лицедействе не участвовать, а отдать все свои силы практическим наукам, стать инженером или архитектором.

Но жизнь шла. Поселившись на время учебы в Ярославле, Константин иногда вместе с семьей дяди посещал городской театр. И неожиданно для себя он понял, что смотреть театр и играть в нем — вещи совершенно разные. Впечатлительный юноша от души переживал актерам и любовался их игрой. А в тринадцать лет Константин начал интересоваться молодыми хорошенькими актрисами. Впрочем, в этом своем увлечении он никому не посмел бы признаться. Дядя и тетя едва ли придавали особое значение, когда в доме пропадали некоторые газеты, журналы или картинки с очаровательными дамами петербургской или московской сцены. Только младшая двоюродная сестренка Надя догадывалась о страстном увлечении Константина, но их связывала давняя дружба. Ведь Константин был очень добрым, прилежным и отзывчивым мальчиком. И никогда не при каких обстоятельствах она не выдала бы своего любимого кузена родителям.

Что так привлекало Константина в актрисах? Вместе с ними он переживал ощущение сказочного мира и неземного блаженства в нем. Это были нереальные вымышленные им миры, где он представлял себя то прекрасным героем-принцем, то сильным и благородным рыцарем, сражавшемся за честь прекрасной дамы. Ведь только в своих вымышленных мирах он находил радость и счастье. А жизнь была куда сложнее…

В Ярославском реальном училище царили строгие порядки. Инспектор, надзиратели и учителя чаще вызывали страх в душе юноши, чем какие-то другие, возвышенные чувства. Увы, в жизни был Константин Саврасов самым обычным мальчишкой, со средними способностями. В меру застенчивый, он совсем не блистал физической силой и здоровьем. Хотя, на худой конец, мог и постоять за себя. Ведь стычки между мальчишками в этом учебном заведении были не редкостью.

Константин считал старшего брата Павла самым близким ему человеком в Ярославле. Конечно, после дяди, тети и двоюродных сестер. Хотя характерами они очень сильно отличались. Часто приезжая в город по делам, Пашка любил отдохнуть часок-другой вечерком в уютной гостиной возле теплой голландской печи, окруженный ароматом тетиных цветов, побеседовать с дядей Иваном Николаевичем о торговых делах, политике и городской жизни. На младшего брата, конечно, смотрел он немного издалека, да и большая разница в возрасте не способствовала их духовной близости. Но нет-нет, да и привозил Павел из Диево-Городища гостинцы от мамки, письма с подарками от других братишек и сестер. Поэтому приезд брата Павла в дядин дом всегда радовал Константина. Да и для Ивана Николаевича появление общительного племянника означало одно — вечер будет интересным, с хорошим ужином, выпивкой, граммофоном и песнями под гитару в виртуозном пашкином исполнении. А выпить Иван Николаевич, конечно, любил. Как многие русские купцы. За что тетя Ирина Сергеевна нередко отчитывала его.

Была и другая причина, по которой брат Павел часто посещал дом своего дяди. Об этом родственники, конечно, старались не говорить. Но Константин видел, что Пашке очень нравилась его старшая кузина Соня. Молодая красивая умная барышня, по годам чуть младше Павла, все еще не была замужем. Имея прекрасное гимназическое образование и отличаясь изысканными манерами, она всегда казалась Константину излишне строгой и холодной. Не то, что младшая Надя — жизнерадостная и игривая девчонка. Но именно это почему-то привлекало излишне эмоционального и любвеобильного Павла. Да и сама Соня, похоже, тоже питала к нему тайную женскую страсть. Увы, им не суждено было соединить свои сердца. Хотя бы по причине очень близкого родства. И все же Павел, бывая в доме на Рождественской улице, только и ждал момента, чтобы остаться наедине с Соней. Это была, конечно, платоническая страсть обоих, не приносившая им в итоге ничего, кроме разочарования. Встречаясь, они ненасытно разговаривали и флиртовали, затем ссорились и грустили каждый в своем уголке. Потом опять мирились и снова ссорились. Это была сказка-неотвязка, как считал Константин. Быть может, какое-то особое развлечение для Павла. И большое несчастье для кузины, которой и так не просто было найти себе жениха из-за ее сложного характера, а с тайной любовью к Павлу — вдвойне.

И вот теперь Павлу с другими участниками Диево-Городищенской театральной труппы предстояло играть на сцене художественного электротеатра одноактный этюд Рафаила Адельгейма «Пассажир». А после выступления селян известный в Ярославле купец, благотворитель и покоритель искусств Григорий Иванович Либкен представлял новый, недавно созданный его киностудией «Волга» фильм «Дочь купца Башкирова». По другому — «Драма на Волге».

В перерыве же между игрой драмстудии и показом фильма выступала с песнями некая Валентина Николаевна Барковская, актриса из Москвы.

И вдруг юноша вспомнил, что брат Павел не отдал ему бесплатного билета-контрамарки для прохода в зрительный зал. Собственно, не отдал потому, что обещал отдать перед началом постановки прямо в клубе приказчиков. Только вот незадача — предстояло найти брата в этом незнакомом здании, а где он находился — Константин не знал.

Молодой человек подошел к одному из лакеев, дежуривших в фойе, и вежливо спросил:

— Вы не подскажите, как найти актеров из села Диево-Городища? Они играют сегодня здесь спектакль «Пассажир». Мне очень нужно видеть Павла Александровича Саврасова!

Расторопный лакей средних лет с видом полной осведомленности немного усмехнулся и ответил:

— Вы, молодой человек, зря вошли с главного входа. К ним со служебного лучше. Ну да ладно. Пойдемте, я проведу вас!

Он повел Константина через буфет со сладким запахом свежего отварного кофе и пирожных, затем через продуктовый склад и вывел, наконец, в темный длинный коридор, где было много дверей.

— Дальше я затрудняюсь., — сказал лакей. — Но точно знаю — актеры переодеваются здесь. Вы постучитесь сами, поспрашивайте! Вам подскажут. А мне пора назад в фойе. Уж не взыщите…

И ушел.

Константин в недоумении осмотрел незнакомый коридор и вздохнул: «Ничего себе задача… И Пашка тоже хорош! Номер комнаты сказать забыл! Хотя наверно он и сам не знал, где Диево-Городищенская театральная труппа будет переодеваться…».

Юноша подошел к одной из комнат и прислушался. За дверью кто-то упорно повторял роль и непрерывно курил. Запах сигаретного дыма просачивался через замочную скважину.

«Не здесь! — решил Константин. — Пашка сигарет на дух не переносит».

Он направился к другой двери и постучался. Эта дверь оказалась не заперта. Но на стук никто не ответил.

«Войду и спрошу! — решил Константин. — А то можно пропустить начало спектакля…»

Юноша осторожно вошел в небольшую хорошо убранную комнату с ширмой, которая делила помещение на две половины.

— Простите, господин! — проговорил он тихим дрожащим голосом, не зная еще, к кому обращается.

Опять без ответа. А, может, здесь и нет никого?

Константин решился отодвинуть ширму, чтобы окончательно убедиться в отсутствии хозяина — неизвестного ему господина. Да так и обомлел. Спиной к нему перед зеркалом стояла раздетая по грудь женщина и спокойно расчесывала свои темные вьющиеся волосы. Увлеченная этим занятием, она не заметила появление Константина.

Юноша отшатнулся. Дама вздрогнула и обернулась. Это была необыкновенная красавица с очаровательными голубыми глазами лет примерно двадцати восьми. Она показалась Константину просто обворожительной: стройные сильные ножки, переходящие в идеальные бедра с узкой талией, высокий бюст, гордый, уверенный взгляд. Прекрасное живое лицо с изящными губами, скрывающими яркий темперамент. Одного взгляда на эту даму было достаточно чтобы понять: никогда прежде он не видел более совершенного женского существа и таких томных, соблазнительных глаз.

— Уйдите же! — закричала она в испуге, стыдливо прикрыв обеими руками свою грудь. — Как вы посмели войти без стука!

От такого казуса Константин потерял дар речи. Не зная, что ответить, он покраснел и замер.

— Вы, что, глухой?! — опомнилась женщина, схватив первое попавшееся платье и накинув на грудь. Теперь к ней вернулось прежнее самообладание. — Да вы, что, совсем плохой?! Уйдите отсюда!

— Простите, я нечаянно, — пытался оправдаться Константин, отодвигаясь за ширму. — Я хотел только получить… контрамарку.

— Что?! — не поняла красавица. — Вы издеваетесь надо мной?!

— Простите, сударыня…

Неожиданно в сторонцу Константина последовал уверенный, но легкий удар платьем, которое держала в руке женщина. Видимо, она была не из робкого десятка.

— Вон отсюда, невежа! — закричала она громко, и ее прекрасные голубые глаза засверкали в искреннем негодовании.

Поняв, что дальнейшие объяснения бессмысленны, Константин пустился наутек. Но бежать пришлось не долго. Возле самой двери ему преградил дорогу высокий мускулистый господин с широкими усами, одетый, как говорится, с иголочки. Стройные гладко выглаженные брюки, жилетка поверх рубашки, очищенная до блеска обувь. Его глаза были полны ярости, а настроен он был весьма решительно.

— Как вы посмели войти сюда без разрешения, юноша?! — прошипел незнакомец с небольшим акцентом.

— Простите, господин, я случайно…, — жалобно ответил молодой человек, в буквальном смысле загнанный в угол.

— Случайно?! — еще пуще рассвирепел мужчина, похожий в этот момент на разгневанного Аполлона. — Вы случайно оказались возле моей обнаженной жены?! А не хотите, я набью вам морду!

Неожиданно помощь подоспела от самой красавицы.

— Что вы, Дмитрий Вилигович! — испугалась дама, натянув, наконец, на себя, то самое платье. — Побойтесь бога! Бить человека в незнакомом городе… Вы разве не видите, что это всего лишь мальчик, который перепутал комнату…

Теперь она хорошо рассмотрела Константина.

— Вы кого-то искали? Отвечайте же?

— Искал Павла Саврасова, брата моего, который сегодня выступает здесь в клубе приказчиков. Они играют спектакль «Пассажир» по Адельгейму. Брат обещал мне контрамарку.

— Ах, вот оно что…, — милостиво и дружелюбно рассмеялась дама. — Я уже слышала про вашего брата… Ну, так идите и ищите его! Он, наверно, где-то рядом? Я, конечно, не знаю сама где он?… Здесь то его уж точно нет!

Почувствовав, что спасен, Константин быстро направился к выходу. Но мускулистый мужчина последовал за ним.

— Я провожу этого господина, Валенька! — бросил он жене, закрыв за собой дверь.

Не успев отойти и двух шагов от комнаты, Константин ощутил сильный рывок назад. Тот, кого она назвала Дмитрием Велиговичем, решительно взял юношу за воротнички и приподнял над полом.

— Только из уважения к моей дражайшей супруге и вашему городу, где плохо убирают снег, я не буду бить тебя, щенок! И запомни раз и навсегда, недотепа: не сметь приближаться к Валентине Николаевне Барковской без моего разрешения! А теперь вон отсюда!

Но Констанин уже бежал, сломя голову, назад к буфету.

— А еще раз придешь, поручик Ботельман с тебя голову сорвет! — донеслись до него слова. — Случайно он, чертенок его побери!

Чак Паланик является современным писателем, который покорил мир своими беспрецедентными и шокирующими произведениями. Он автор книги «Бойцовский клуб», которая стала настоящим бестселлером. Паланика несколько раз номинировали на множество престижных премий, из-за его особой манеры подачи материала.

Герои-маргиналы, постоянный нелинейный сюжет, цинизм, искрометный черный юмор — именно этим Паланик влюбил публику в свои книги. За все время издательствам удалось продать более 3 млн. книг — это действительно рекордный показатель, который заслуживает особого внимания. Но изначально карьера великого писателя начиналась совершенно в другом месте. Ему удалось окончить факультет журналистики, после чего, пришлось поменять несколько работ. Примерно в 35 лет Чак понял, что он будет писателем. Этот момент стал отправной точкой в его увлекательной жизни писателя.

Автор шедевров, которые покорили мир

Творческий путь

Начальное творение Паланика, которое получило рабочее название «Бессонница» не опубликовали. Проблема не в требованиях издательства, сам Чак усомнился в том, что сюжет является действительно эффектным и законченным. Он оставил только маленькую часть книги, которую позже использовал с своем легендарном «Бойцовском клубе».
Дальше были «Невидимки» — книга, которая заставила издателей браться за головы. Они назвали произведение невероятно возмутительным. Паланик не расстроился, он убрал книгу из издательства, но написал «Бойцовский клуб», который стал еще более шокирующим и возмутительным.
Изначально легендарную книгу не публиковали полностью, был взят короткий фрагмент, который вошел в определенный сборник. Это случилось в середине 1995 года. Но Паланику показалось мало такой публикации — он решил завершить этот роман, чтобы удивить всех читателей.
Многие издатели сомневались в перспективах книги — но в итоге, она ушла в тираж. После этого Чака ждал оглушительный успех, роман получил весьма большую популярность. Права на экранизацию были сразу же проданы, что привело к появлению шедеврального кинофильма с Бредом Питом в главной роли.

По данным «Яркипедии», частное книгоиздательство «Александр Рутман» появилось в 1994 году. В течение 20 лет под началом Рутмана выходили книги о Ярославле, его истории, храмах и святынях, выдающихся людях. Ряд изданий стали победителями престижных конкурсов. «Александр Михайлович терпеть не мог халтуры и непрофессионализма в книгоиздании, презирал „весёлые картинки“, на которые делается крен в последнее время, и бескомпромиссно отстаивал свою точку зрения. Этому он учил и своих студентов, преподавая книгоиздание в Ярославском педуниверситете». Жена Тамара помогала ему в издательской работе. Александр Михайлович умер в 2015 году. Последние два года он с семьей жил в Израиле.

Аркадий и Игорь Рутманы решили, что сайт с электронными книгами станет лучшей памятью о родителях, которых уже нет в живых.

— Мы хотим, чтобы труд наших родителей был полезен максимально широкой аудитории. Часто совершенно незнакомые люди обращаются к нам с просьбой продать какую-то из книг, помочь с поиском материала. Но у нас этого нет. Все тиражи проданы, мы с братом не издатели, — говорит Аркадий Рутман.

На сайте http://rutman.info/ уже можно найти книги «Церковь Иоанна Предтечи в Ярославле», «Церковь Ильи Пророка в Ярославле» (две книги), «Моя родина — Норский посад», «За окнами дома Иванова. Страницы Ярославской истории», «100 деталей Ярославля» и ряд других изданий.

В издательстве «Академия 76» вышла книга профессора, театрального критика Маргариты Ваняшовой «Театр Евгении Марчелли. Путешествие на пределе возможностей». В ней — рассказы о его лучших спектакля, об особенностях поэтики его театра. Читайте фрагмент из книги в материале «ЯрКуба».

Новая работа Маргариты Ваняшовой связана с недавним юбилеем Евгения Марчелли. Режиссёр, заслуженный деятель искусств России, лауреат «Золотой Маски», художественный руководитель театра имени Фёдора Волкова за годы служения театру поставил более 70 спектаклей. Он создал оригинальный авторский театр, истоки которого — здесь, в Ярославле, ведь Евгений Марчелли получил первое театральное образование в Ярославском театральном училище (которое окончил в 1981 году). Мастерами его курса были легендарные народный артист СССР Фирс Шишигин и заслуженная артистка России Лидия Макарова.

Спектакли Марчелли вызывают горячие споры, они тем и загадочны, что несут множественность смысловых прочтений, вводят в круг острых дискуссий о назначении искусства, о новом художественном зрении, традициях и преемственности, процессах разрыва в культуре, дающего толчок к рождению новых художественных форм», — из аннотации к изданию.

В книге «Театр Евгения Марчелли» Маргарита Ваняшова рассказывает о 20 лучших спектаклях режиссёра. Это пора «Тильзит-Театра», Омска, Калининграда, Ярославля и Москвы («ГрозаГроза», «Утиная охота»).

— В лице Маргариты Ваняшовой Марчелли счастливо обрел тонкого и вдумчивого исследователя. Нечасто бывает так, чтобы академическая глубина знаний соединялась у театроведа с азартом и искренним любопытством к живому, сегодняшнему театру. Редкое это сочетание помогло автору книги легко и естественно встроить подробные, зоркие описания спектаклей в свободную структуру повествования, где оказываются уместны и лирические отступления, и актерские портреты, и монологи самого героя, и даже эмоциональные отклики зрителей. Книга Ваняшовой — не кабинетное научное сочинение и не популярное жизнеописание, хотя любители каждого из этих жанров тоже не будут разочарованы, — пишет в предисловии к изданию театральный критик Роман Должанский.

Читатели «ЯрКуба» могут первыми познакомиться с отрывками из книги. С позволения Маргариты Георгиевны мы предлагаем фрагменты из статьи «Конь Блед в колеснице Кассандры» о спектакле «Чайка. Эскиз».

Евгений Марчелли понимает «Чайку» как образ вечно перекодирующейся структуры. И слово «эскиз» в названии не случайно. К эскизу можно постоянно возвращаться, внося коррективы. Вспомним, что слово «эскиз» сегодня стало общеупотребительным в театральных лабораторных опытах — когда в короткие сроки в рамках той или иной творческой лаборатории режиссеры представляют свои «эскизы» — опыты, созданные в предельно короткое время. Такой «эскиз» — жанрово-стилевой образ спектакля, который всегда жаждет своего нового облика, постоянного совершенствования и роста. Особенность режиссерского почерка Евгения Марчелли в его авторском взгляде на пьесу и в его «вечном возвращении» к первоначальным замыслам, их постоянном углублении, обновлении, новом рождении. Со времени премьеры «Чайки» (май 2016) прошло почти полтора года, Марчелли осуществлял в этот период новые постановки, но не прекращал работы над «Чайкой», возвращается к ней и сейчас.

Поэтому — «Чайка. Эскиз».

Поэтому Марчелли, пробующего не тему, но вариации — для полноты объема смыслов — требуются поочередно разные Нины Заречные (Алена Тертова и актриса театра Моссовета Юлия Хлынина), Треплевы (из которых выбран Даниил Баранов), Сорины (Владимир Майзингер и Игорь Золотовицкий, МХТ имени Чехова), Тригорины (Николай Шрайбер и Николай Зуборенко).

Подобно тому, как в «Месяце в деревне» Марчелли отбросил всяческую «тургеневщину», в «Чайке» он категорически выкорчевал «чеховщину», все, что могло напомнить об «атмосферности» чеховских пьес.

Поклонникам авангарда хочется, чтобы Марчелли поставил спектакль вопреки драматургу, наперекор драматургу, но Марчелли не вступает в полемику с Чеховым. Он дополняет его своими смыслами. Марчелли — не оппонент Чехова, а его соавтор. В свои спектакли он всегда вносит некие коррективы к прочтению классики (и Чехова, в том числе), и делает это тонко и деликатно. Это не единоборство с Чеховым, не силовое одоление, а позиция интереса и веры. Поэт сказал о таких художниках и людях: «И корень красоты — Отвага, и это тянет нас друг к другу…».

В спектакле Марчелли живет и «корень красоты», и комизм, и абсурд, вырастающий до трагедийных высот…

«БЫТЬ ЖЕНЩИНОЙ — ВЕЛИКИЙ ШАГ.
СВОДИТЬ С УМА — ГЕРОЙСТВО…»

В сегодняшнем театре — в большой моде бесстрастие и бесчувствие, бессердечие и безэмоциональность. Не только внешнее, но и внутреннее.

Театр Евгения Марчелли, напротив, — таит огромную энергию — это вулкан, извержение которого начинается далеко не сразу, но приближение его, гул его и подземное пламя уже обжигает щеки…

У героинь Анастасии Светловой («Екатерина Ивановна», «Зойкина квартира», «Без названия», «Месяц в деревне», Аркадиной в «Чайке») — определяющее начало в характере — страсть. Редкое в нынешнем театре мощное чувственное начало, сыгранное с всепроникающей способностью истинной достоверности. Актриса, способная передать глубину и подлинность страсти, — явление редкостное, единичное, штучное. Очень легко взять на полтона ниже или выше и сорвать роль. Очень легко поддаться страстям массовой культуры и обывательского интереса. Светлова сохраняет высоту образа, не теряя своего индивидуального начала, неповторимого артистического почерка. Ее героини могут комиковать, пародировать себя и других, опускаться в тьму кромешную, достигать трагедийных тонов и воспарять.

Светлова виртуозно балансирует на грани предельности чувства своих героинь, отчаянного срыва в бездну, женской отваги и безоглядности. Страсть героинь Светловой — природное женское органическое свойство, оно приобретает характер самозабвенного опьянения, экстаза, безумства, властной стихии, сливающейся с какими-то вселенскими бурями.

«С ума сойду, сойду с ума, / Безумствуя, люблю, / Что вся ты — ночь, и вся ты — тьма, / И вся ты — во хмелю…» (Блок).

Мотив страсти в спектаклях Марчелли приобретает самостоятельное звучание и получает новое осмысление. Страсть, как давно замечено, и животворящая, и разрушительная стихия. И в ее Аркадиной есть нечто от Медеи, убивающей собственных детей, и от леди Макбет. Страсти героинь Светловой раскрывают исконную русскую стихийность чувств, бушующее, раскаленное воображение, сознание собственной исключительности и — неожиданный мощный рациональный жесткий ум.

«МОЙ СЫН! ТЫ ОЧИ ОБРАТИЛ МНЕ ВНУТРЬ ДУШИ…»

На «Чайке» Марчелли лежит отсвет сновидческих темных прозрений, мелькает тень «Птиц» Хичкока, с агрессией, олицетворяющей вытесняемые желания.

Бинтуя голову Кости, не в силах вынести его взгляда, Аркадина забинтовывает сыну глаза, нос, уши, рот. Его лицо как загипсованная маска.

Мать интуитивно замуровала глаза сына — все видящие, обвиняющие, кричащие. «Мой сын! Ты очи обратил мне внутрь души, и я увидела ее в таких кровавых, в таких смертельных язвах — нет спасенья!» В ответ на обвинения Кости Аркадина-Светлова впадает в безудержное неистовство. На сцену врывается яростное женское суперэго. Она бьет сына по лицу, наотмашь, отбрасывает с такой силой, что Костя падает навзничь, бьет и душит его, отдаваясь безжалостной стихии ненасытно, со всей страстью, как будто это взрыв деформированного эроса. Он укрывается от ее побоев, закрывает голову, а чуть высвободившись из ее смертельных объятий, протягивает руки к ней, только к ней! — как в детстве, когда его смертельно обижали — и кричит, погибая от душевной боли: — Мама! Она меня не любит!!!..

В этой сцене потрясает адская смесь жестокости и глубокой материнской любви, здесь Светлова и Марчелли достигают высочайших психологически выверенных деталей. Это одна из самых пронзительных сцен спектакля, вся выстроенная на тончайших нюансах и контрапунктах. Бессознательный, инстинктивный способ одной болью избыть другую. Боль от ударов матери призвана вытеснить, утишить и смягчить другую боль, непереносимую и для Кости (Нина его не любит), и для самой Аркадиной (влечение Тригорина к Нине). И оба это понимают. Оба — раненые и подстреленные чайки.

Собственно, многие персонажи «Чайки», по Марчелли, так или иначе, покалеченные чайки, герои скрытой мстительной силы, блуждающей во тьме души затаенной ущербности, внутренней неустроенности, непризнанности. В этом экзистенциальном мире юная Нина парадоксально мечтает о своем будущем триумфе и славе. Это именно она, крылатая вестница театральной победы, въедет в мир на колеснице под восторженные клики толпы (и вряд ли с Тригориным!). Тригорин видит эту картину по-своему, представляя себя рядом с Ниной, что его вовсе не вдохновляет: — Ну, на колеснице… Агамемнон я, что ли? — и резко отстранит от себя возникшие ассоциации.

Один из мотивов, к которым особенно внимателен и пристрастен Марчелли — экспрессия любви и отторжения. В «Чайке» есть безоглядная, кристально чистая любовь. Есть сердце любящее и отвергнутое. Костя Треплев будет отвергнут Ниной — она изберет Тригорина.

Маша, безоглядно любящая Костю, будет отринута Костей. Свою неизбывную боль — безответную любовь к Косте Треплеву Маша — Яна Иващенко несет молча и мужественно. Всеми силами души своей она любит Костю, живет и дышит его пьесой, его жизнью… Она — в черном, говорит, что носит траур по своей жизни, но улыбается.
Она может улыбаться!

Когда Аркадина станет демонстрировать Маше и всем присутствующим преимущества своего выдрессированного, натренированного в гимнастике и танцах тела, Маша забудет о своем простодушии и сможет вслед уходящей актрисе даже передразнить Аркадину — в интонациях и движениях. В ней иногда просыпается сущий чертенок — и ребенок! Но как жить с постоянной сердечной болью?

Яна Иващенко вместе со своей героиней чрезвычайно нежно и скрытно от других глаз несет свое чувство, как будто боится расплескать, тем более, сделать заметным. Только один раз — где-то далеко за сценой возникнут ее рыданья, она пытается прокричать миру о своей неисцелимой любви… Косте Треплеву не дано постичь ни ее душевного богатства, ни ее поэтической натуры, ни силы сердечного чувства. Ему желаннее и ближе Нина. Порывы Маши его только раздражают. От отчаяния, наперекор всем и себе самой Маша выйдет замуж за Медведенко.

Есть женщины сырой земле родные,

И каждый шаг их — гулкое рыданье,

Сопровождать воскресших и впервые

Приветствовать умерших — их призванье.

И ласки требовать от них преступно,

И расставаться с ними непосильно.

Сегодня — ангел, завтра — червь могильный,

А послезавтра только очертанье…

Что было поступь — станет недоступно…

Цветы бессмертны, небо целокупно,

И все, что будет, — только обещанье.

Маша не сможет жить без Кости.

Нина (Юлия Хлынина, Алена Тертова) появится в финале спектакля как валькирия, сивилла, пророчица, предвестница грядущей катастрофы. Мощно, фронтально, она движется на зрительный зал на своем троне, на колеснице, подобно Кассандре, пророча тектонические планетарные сдвиги и гибель всему живому. Трижды с непреложностью заклинания, с интонациями героинь античных трагедий, она выкликает: «Холодно!.. Пусто!.. Страшно!..« — так вспыхивали огненные слова «Мене, тэкел, фарес» в древнем Вавилоне… — «исчислил Бог царство твое и положил конец ему….»

Марчелли закольцовывает Пролог, где был не просто белый жеребец с всадницей, но, как станет ясно к финалу, провозвестник катастроф — «Конь Блед, и ад, следующий за ним», — и апокалипсический финал с Кассандрой на колеснице. Появление Нины в облике пифии, сивиллы сообщает спектаклю иные измерения.

Евгений Марчелли соединяет в грозных пророчествах Нины Заречной два символа эпохи — чеховскую Чайку и горьковского Буревестника — в единый тревожный образ, предвещающий «невиданные перемены».

Сюжет «Чайки» прочитан не только как история отдельного, личного, пережитого душой разрыва, но как следствие трансформаций космического масштаба, ведущих к великим потрясениям эпохи, которые столь ощутимы художниками рубежа веков. Марчелли предлагает увидеть весь его спектакль как Театр в театре, единое, цельное театральное представление о Мировой Душе — с первых его мгновений (Конь Блед) до Колесницы Кассандры, как мучительный процесс рождения Театра и искусства — из духа надломов и разрывов жизни — от «читки» до «полной гибели всерьез».

«И отвращение от жизни, / И к ней безумная любовь, / И страсть и ненависть к отчизне… / И черная, земная кровь / Сулит нам, раздувая вены, Все разрушая рубежи, / Неслыханные перемены, / Невиданные мятежи…»

«Роман о взрослых девочках» — с таким подзаголовком выходит «Двойная жизнь Алисы». В тексте переплетаются два времени одного города: петербургская современность и 30-е богемного Ленинграда. Героини первого — Рахиль, которая чувствует себя неуютно как дома, так и в элитной школе, и художница Алиса, чей муж-писатель ушел к бухгалтерше с их совместно нажитыми детьми далеко не младенческого возраста. Второе время олицетворяет ученица Филонова и подруга Хармса, Алиса Порет. Сюжет завязывается, когда прикинувшаяся консьержкой Алиса находит в мешке, выброшенным «новым русским», куски изрезанной картины и записки, по всей видимости принадлежащие кругу «чинарей» и Порет. У Алисы с Рахилью начинается оживленная переписка по электронной почте. Столь разновозрастным барышням есть, что обсудить помимо поисков «откуда ноги растут» найденных фрагментов картины (которые, разумеется, ведут читателя к «Дому в разрезе»). Разговор идет о любви, личностном выборе, семейных отношениях, смысле жизни. Не на возвышенных тонах, отнюдь: чего только стоит фраза «Как только узнаю, в чем смысл жизни, сообщу эсэмэской».

— Елена Колина как никто в современной прозе умеет говорить о главном легко и увлекательно. Ее новый роман — из тех, что кладут под подушку, перечитывают, ставят на полку любимых книг, столько здесь смыслов и фраз, чтобы дружить, любить, и быть счастливым, — рецензирует книгу Елена Елагина. — В одном из давних интервью Колина сожалела, что ей недоступен жанр детектива. Но прошло время — и вот он перед нами! Причем не кровавый детектив мясной лавки, а детектив интеллектуальный, я бы сказала еще одно, крайне важное в современной ситуации, слово — детектив просвещенческий. Недаром в романе при каждом упоминаемом историческом лице — сноска с кратким пояснением, кто таков и чем знаменит и интересен, хотя человек культурный, образованный не может не знать этих имён, но современному читателю, особенно молодому, такие подсказки вполне могут пригодиться.

«Дом в разрезе», полотно, превращенное Ярославским художественным музеем в «многотажный» проект с порталами в эпоху ленинградского авангарда, сериалами музейных встреч, с личным сайтом и приложением, уже давно шагает в массовую культуру без помощи Ярославского художественного. Музей поддерживает историю его самостоятельной жизни, поэтому 15 сентября в его стенах пройдет презентация романа Колиной. Автор приедет в Ярославль, чтобы поговорить с читателями о влиянии художественного произведения на поколения и его способности порождать новые произведения. Чтобы разговор был предметным, «ЯрКуб» публикует два фрагмента из романа.

Рахиль против реальности

Рахиль ведет дневник как положено, с полным осознанием того, что дневник будет издан, прочитан, изучен, откомментирован и помещен в музей. Нередко намеренно путается в датах и фактах, петляет, заметая реальность хитрым рыжим хвостом, желая сбить с толку издателей и потомков.

Поскольку дневник, документ эпохи, откровенно предназначается для печати, то Рахиль не пренебрегла самопрезентацией.

Дневник Рахили

Мое имя Рахиль, или Рахель, или Ракель, или Рашель. Так меня назвал отец, назвал и уехал в Израиль. Мама говорит: «Этот недостойный человек должен был подумать о тебе, беззащитном ребенке, остающемся в антисемитской стране». Но это ее обычное вранье со всех сторон! Такое подлое вранье: в одном вранье сразу три, и не знаешь, какое из трех первым опровергнуть.

Прежде чем опровергнуть вранье, хочу отметить два важных пункта:

1. Лучше уйти. Имею в виду в иной мир. Это мое осознанное решение: лучше уйти.
Лучше уйти, чем страдать, учиться, слушаться, соблюдать правила приличия и, по выражению мамы, «радоваться, что родилась в такой семье», «соответствовать». Конечно, остающихся на земле жаль (в моем случае это папа), но для уходящего начинается самое интересное. Сейчас октябрь, до апреля осталось пять месяцев, — в апреле для меня начнется самое интересное.

2. Ведение дневника было обязательно для масонов. Масон писал, как все обычно пишут в дневнике, о чем думает, что чувствует. Но вот что самое важное: масон на заседании масонской ложи зачитывал свой дневник!.. И другие масоны говорили ему, что хорошего и что плохого в том, что он думает, что чувствует и как ведет себя. Это гениальный способ воспитания нравственности!

У нас сейчас человек пишет в Фейсбуке, как будто ведет публичный дневник, но разница принципиальная — в Фейсбуке тебя никто не критикует. Никто не напишет: «то, что ты чувствуешь, плохо» или «ты ведешь себя плохо». А если напишет, то отправится в бан. Это жестко: ставь мне лайк или я тебя забаню, соглашайся, что я хороший, или уходи вон. Получается, у человека нет нравственных ориентиров.

Кроме публичного чтения дневников масоны вели переписку: каждый масон рассказывал нескольким другим масонам, имеющим более высокое положение в ложе, что происходит в его жизни и душе. Как это прекрасно! Как это правильно! Каждый мечтает о друге, который выслушает. Такие отчеты дисциплинируют внутреннюю и внешнюю жизнь.

Дневник я уже веду, хорошо бы еще затеять переписку. Да где же возьмешь внимательных к тебе масонов более высокого положения! (Надеюсь, понятно, что я шучу.) Или хотя бы просто достойного человека, которому не жаль тратить на тебя время! (А вот тут не шучу.)

Так вот, мама трижды врет. Три вранья вообще выгодней, чем одно: это знают все, кто часто врет.

Первое вранье: мой отец не бросал меня. В Израиль она собиралась вместе с моим отцом, сначала в Израиль и дальше в Америку (мама оценивает это как свое временное умопомрачение). Мама переменила свои планы в аэропорту перед вылетом (тут я ею даже отчасти горжусь: она человек, способный на резкий поступок — на паспортном контроле развернулась со мной на руках и ушла обратно на родину. Я бы не смогла, поплелась бы, как овца, куда влекут судьба и принятые на себя обязательства).

Мне было три года, и я все помню: как меня сначала вели за руку с Родины (через таможню, паспортный контроль), а потом на руках тащили обратно (паспортный контроль, таможня). Не у каждого ребенка была такая мгновенная перемена участи, поэтому я часто думаю о судьбе — как она складывается и от чего зависит, — от чужих решений. Странно, что один человек может иметь над другим такую власть: мама решила мою судьбу мгновенно. Я могла бы жить с отцом в Америке, а живу в Питере с папой.

Вранье второе: я не беззащитная. Я из Семьи. Все мои предки со стороны мамы есть в Википедии, о них написаны книги по истории кино, театра, музыки, архитектуры. Три поколения «мастеров культуры». Мама называет нашу семью «старые деньги»: деньги здесь ни при чем, это просто выражение, которое используется специально для того, чтобы его не все понимали, — чтобы отделить своих от чужих. Имеется в виду, что наша семья с историей, семья из Википедии. Семья, которая является частью системы связей, в которой само собой находится все, что нужно. Так что я не беззащитная, за мной Википедия, если что.

Ну, и наконец, страна наша не более антисемитская, чем любая другая. Дома, в Питере, я никогда не сталкивалась с антисемитизмом.

Ох, нет, кроме одного случая: мой брат поссорился с одноклассницей из-за какой-то детской ерунды и крикнул ей «жидовка-морковка», после чего мама с папой принесли ее родителям глубочайшие извинения, виски и торт. Смешно в этой истории все: девочка была не еврейка, а глупый Матвей, напротив, считал, что это он «жид», еврей, как я, и просто срифмовал. Смешно, что родители так испугались прослыть антисемитами. Смешно, что глупая выходка моего собственного брата — это единственный раз, когда я «встретилась с антисемитизмом». Думаю, время такое — не до евреев вообще. Сейчас других ненавидят, не евреев: теракты в метро не евреи же совершают. Я это к тому, что мой родной отец передо мной не виноват, и я благодарна ему за свое имя.

Мама уверяет, что имя влияет на человека, и имя Рахиль сыграло свою роль в том, что я такая нервная, возбудимая, высокомерная, холодная, скрытная, не поддающаяся воспитанию дрянь. Если кое-что покажется противоречием (разве может человек быть одновременно возбудимым и холодным?), то да, это не ошибка, это все я. И «возбудимая» — я, и «холодная» — я, вот такая я противоречивая дрянь. Что, черт возьми, нужно сделать, чтобы мама тебя любила?! Трудиться, слушаться? Самой любить маму? Изменить имя? Если бы мама могла, она бы запретила мне помнить, что мое имя Рахиль (Рахель, Ракель, Рашель). Антисемитизм же не дремлет! Дома меня называют Раша.

А в школе-то меня зовут Рашка! Раша, Рашка — как Россия. Мама иронизирует: «Рахиль в России н е в о з м о ж н о», но я Рахиль-Рашка.

Ну, и кое-что еще, нескромное, но необходимое для будущих читателей моего дневника: я, как и полагается быть Рахили, красавица с большими грустными глазами, «которые скрывают печаль и тайну». С печалью все ясно: у любого человека с приемлемым интеллектом имеется печаль. Но тайна не у всякого есть. У меня есть две.

Одна тайна — это то, что лежит у меня под матрацем. Не найдут, потому что я недвижимо лежу сверху.

Вторая тайна: я не просто так живу (до апреля, как я уже говорила). Я живу против своей эпохи.

Да нет же, это не подростковое идиотство! Объясняю. Сейчас время симулякров.

Симулякр — для тех, кто не знает, — модное слово, означающее копию того, чего на самом деле нет. Например, вы делаете разными хитрыми способами фотографию цветка — на самом деле это не настоящая фотография, а технологии. Но и цветка на свете нет! Где цветок? Можно на него взглянуть, понюхать, как он пахнет? Его нет. Это симулякр.

Еще пример: социальные сети — это симулякр дружбы. Или наши учителя — симулякры настоящего учителя из «Доживем до понедельника». Или моя мама — притворяется, будто любит меня. У нее нет ко мне материнских чувств, она изображает то, чего никогда не испытывала. Это симулякр.

Симулякр всегда пошлость. Разве может быть не пошлым изображение цветка, которого нет в природе? Игра в дружбу? Имитация любви, которой никогда не было? У меня есть миссия. Моя миссия — доказать, что в эпоху симулякров можно быть живым. Для этого и апрель, понимаете? Для этого Париж. В Париже я совершу самое важное дело — уйду по своей воле, и это будет не конец, а начало! Почему в Париже? Потому что я так хочу. Кажется, человек сам может выбирать, где покончить с прежней жизнью и начать новую?..

Переписка Алисы с Рахилью

Рахиль, дорогая!

Пожалуйста, умоляю, скорей посмотрите «Хармс + Алиса Ивановна + Татьяна Николаевна + Александр Иванович!» Я нахожусь по делам в будке. Не имеет значения, где я. У меня плохой Интернет. Скорей ищите!

Дорогая Алиса, я быстро!

Пока вот что я нашла с первого клика: Даниил Хармс. Дневниковые записи. «…Алиса Ивановна была у меня до двух часов ночи».

Алиса Ивановна — это художница Алиса Порет, ученица Филонова. У Алисы Порет был роман с Хармсом.

«Я прошу Бога сделать так, чтобы Алиса Ивановна стала моей̆ женой̆. Но, видно, Бог не находит это нужным»… «Я был влюблен в Алису Ивановну, пока не получил от нее всего, что требует у женщины мужчина. Тогда я разлюбил Алису. Не потому, что пресытился, удовлетворил свою страсть и что-либо тому подобное…»

Алиса Порет жила вместе с художницей Татьяной Глебовой в начале тридцатых, Глебова — тоже ученица Филонова. У них был открытый дом, салон, где бывали поэты, музы канты, там было веселье, розыгрыши, романы, делали художественные фотографии. Некоторые картины они написали вместе. Потом Порет и Глебова поссорились и разъехались, их отношения прервались до конца жизни.

Александр Иванович — это поэт Введенский.

Ищу дальше.

Рахиль!

Они — художницы, а у меня здесь холсты. Они — художницы! А у меня — холсты! Понимаете? Холсты с осыпавшейся краской.

Понимаете? Художницы — холсты. Рахиль! А вдруг?

Ищите!

Алиса, я ищу.

Набрала в поисковике: «Алиса Порет, Татьяна Глебова, живопись, картины».

Я ищу, ищу, читаю, читаю… Вы думаете, что эти обрезки принадлежат кисти Порет или Глебовой?.. Но тогда почему обрезки, а не целые картины?

О-о-о! Вот это да!

Знаете что? Разрезанная на куски картина существует! Называется «Дом в разрезе».

Картина знаменитая.

Вот: «В 1931 г. А. И. Порет и Т. Н. Глебова написали живописную работу „Дом в разрезе“. Картина была высоко оценена П. Н. Филоновым. Судьба этой картины сложилась непросто: художницы разрезали ее надвое…» Из дневника Филонова: «Я уговорил также Порет и Глебову дать их вещи, и мы отобрали шесть работ; одна вещь — „Разрез нашего дома“, — писанная ими обеими, представляет чуть не все квартиры их дома и характеристику их жильцов, живущих как в норах. По улице перед домом везут красный гроб». Фрагмент с «красным гробом» утрачен.

Картина находится в Ярославском художественном музее.

Я сейчас смотрю на картину. У картины «Дом в разрезе» НЕТ ЛЕВОЙ НИЖНЕЙ ЧАСТИ.

Алиса, почему бы вам не пойти туда, где хороший Интернет? И посмотреть картину?

Хотя мне бы тоже казалось, что нужно сидеть рядом с холстами, а то вдруг они улетят.

Алиса, вы тут? Расстроились, что красного гроба нет, сидите и причитаете: «Нет у меня красного гробика, нет…»?

Алиса, у вас прямо какая-то детская жадность к чудесам. Найти записки с упоминанием Хармса — это чудо. Вы прямо как ребенок! Два чуда слишком жирно!

Теперь вы думаете, что эти грязные холсты в халате — утраченная часть знаменитой картины, которую уж, наверное, обыскались… Что сейчас вы увидите на одном из обрезков красный гроб — и дело в шляпе? Вы до сих пор верите в Деда Мороза, утром в Новый год шарите под елкой?

Рахиль!

Не будьте такой взрослой! Ну, а вдруг, вдруг не слишком жирно?

Впрочем, что гадать? На двух обрезках геометрические фигуры, это — не красный гроб. Остается третий холст. Если это красный гроб, то не жирно. А если нет, то нет.

Алиса! Ну что?!

Рахиль, вот подробный отчет.

Я развернула третий холст, разложила на полу. Чихнула от пыли пять раз, потекли слезы, ничего не видно.

Встала, взяла сумку, достала кларитин, проглотила таблетку без воды. Всегда ношу с собой кларитин от аллергии на случай цветения или запаха свежескошенного сена… Да, я вас интригую! Наклонилась, чихнула, зажмурилась, открыла глаза: увидела. Нет. Холст такой грязный, не разглядеть ничего.

Мне бы пригодилась лупа. Но лупы нет, есть очки для чтения мелкого текста, слишком сильные. Ношу их с собой для того, чтобы читать срок годности продуктов, но никогда не читаю. Надела очки, наклонилась, упала лицом на холст.

Рахиль!

На холсте красный гроб. Люди несут красный гроб. Грязные обрезки во фланелевом халате оказались фрагментами знаменитой картины. Ну что, не жирно?!

Хочу немедленно сообщить о находке в Ярославский музей. Пришлите мне, пожалуйста, их телефон.

Не могу перестать чихать, кларитин не помогает, концентрация пыли выше допустимой.

Дорогая Алиса,

какое чудо, прямо невозможно привыкнуть!

(4852) 30-48-31 директор музея (4852) 32-81-85 зам. директора (4852) 32-81-90 гл. хранитель»...

Идея подготовить экологическую азбуку родилась в педагогическом университете. Два года назад его преподаватели издали книгу сказок и рассказов К. Д. Ушинского с иллюстрациями его правнучки Ирины Хале. Работа получила диплом конкурса «Ярославская книга — 2015» и была отмечена Фондом Анатолия Лисицына «Общественное признание». Ее переведут на английский язык для издания в странах Европы.

Ранее в области не выходили экологические буквари и азбуки. Издание «Красной азбуки природы Ярославского края» станет одним из заметных событий, приуроченных к Году экологии. В книге содержатся рекомендации по бережному отношению к природе, сведения о редких и вымирающих растениях и животных в стихотворной форме. Азбуку подарят первоклассникам города, воспитанникам 15 детских домов области и библиотекам. Тираж — 8300 экземпляров. Азбука начинается с обращения мэра Владимира Слепцова.

Эдит Несбит «Пятеро детей и чудище»

«Пятеро детей и чудище» — одна из самых известных книг английской писательницы Эдит Несбит. Неподалеку от своего загородного дома Сирил, Антея, Роберт, Джейн и их маленький братишка находят удивительное существо — песочного эльфа. Он умеет исполнять любые желания, и с его помощью ребята воплощают свои мечты в реальность. Забавные приключения становятся для юных героев своеобразным испытанием.

Кеннет Грэм «Ветер в ивах»

Эту детскую повесть с равным удовольствием читают и дети, и взрослые. Написанная и изданная в начале прошлого века в Англии, она разошлась по всему миру, была переведена на множество языков. Читателям полюбились её герои — разумный и добрый Крот, гостеприимный, рассудительный Водяной Крыс, тщеславный Жаб, суровый, надёжный в дружбе Барсук и другие обитатели Речного Берега и неприветливой Дикой Чащи. Их приключения, забавные, а порою опасные, кончаются хорошо лишь потому, что все они готовы прийти друг другу на выручку.

Михаэль Энде «История, конца которой нет»

Уже два десятка лет эта история, переведенная на все языки мира, увлекает читателей в сказочное путешествие. Герой книги Бастиан попадает в сказочную страну Фантазию, где его ждут загадочные встречи, невероятные приключения. Бастиан пересекает Область Тьмы, приручает огненную Смерть, летает на Драконе Счастья… А главное, учится мужеству, верности, любви.

Марк Твен «Приключения Тома Сойера»

В прошлом году исполнилось 140 лет со дня первой публикации романа Марка Твена «Приключения Тома Сойера», а это произведение по-прежнему остается популярным в наше время и уже давно стало классикой мировой детской литературы. Недавно роман вышел в серии «Самые настоящие мальчишки» в переводе писателя и поэта К.И. Чуковского — признанного классика детской литературы. Замечательный перевод никого не оставит равнодушным. Юных читателей ждут невероятные проделки Тома, над которыми можно долго смеяться, и приключения, от которых захватывает дух!

Анне-Катрине Вестли «Папа, мама, бабушка, восемь детей и грузовик»

Повести про папу, маму, бабушку, восемь детей и грузовик уже давно приглянулись читателям. С 1962 года, когда первая книга из этого цикла была издана в нашей стране, веселые и поучительные истории о многодетной семье, в которой, несмотря на трудности, никогда не унывают, постоянно переиздаются. Их с удовольствием читают не только дети, но и взрослые, ведь в них без нравоучений и назидательности, с юмором преподносятся уроки жизни.

Туве Янссон «Все о муми-троллях»

В маленькой долине на зеленом лугу стоит удивительный дом, выкрашенный голубой краской. В этом доме живет семейство муми-троллей: Муми-мама, Муми-папа и сам Муми-тролль. И даже если в один прекрасный день на пороге объявится большая компания, здесь всем найдется место. Вокруг много непонятного и тревожного: стихийные бедствия, волшебные шляпы, муравьиные львы… Но какие бы опасности ни ожидали Муми-тролля и его друзей, они знают: даже если в их долину упадет комета, даже если случится наводнение или буря, лес, сад и дом останутся на месте. На веранде всегда можно будет выпить чашечку кофе и полакомиться печеньем или тортом, который испекла Муми-мама… Папа с мамой все уладят, только нужно вовремя вернуться домой!

Евгений Велтистов «Приключения Электроника»

Евгений Велтистов — один из первых отечественных детских писателей-фантастов. Его самое известное произведение — цикл повестей про мальчика-робота Электроника, как две капли воды похожего на Серёжу Сыроежкина, ученика седьмого класса. Обнаружив, какими талантами обладает Электроник, Сыроежкин с удивительной беспечностью отправляет робота в свою школу и безмерно радуется удаче. Однако очень скоро становится ясно, во-первых, что сохранить эту тайну не удастся, ведь Электроник фантастически одарён во всех областях. А во-вторых, как же скучно ничего не делать и ничему не учиться!

Эти и другие книги вы можете купить в магазинах «Читай-город»:

ул. Собинова, 40/13

Ленинградский пр-т, 123, ТРЦ «Альтаир»

Ул. Первомайская, 20/18

Московский пр-т, 108, ТРЦ «РИО»

www.chitai-gorod.ru

«ЯрКуб» в числе первых получил заветный томик. Помимо того, что он прекрасно оформлен, внутри целая бездна историй, рассказанных «знаковыми лицами» города на Неве. Об этом и многом другом рассказывам вам в очередном выпуске буктрейлера.

Алексей Иванов, Юлия Зайцева «Дебри»

«Дебри» — рассказ о том, как со времён Ермака до времён Петра создавалась русская Сибирь, о том, зачем Сибирь была нужна России, и какими усилиями далось покорение неведомой тайги. «Дебри» — достоверное повествование о дерзости землепроходцев и воровстве воевод, о забытых городах Мангазее и Албазине, об идолах и шаманизме, о войнах с инородцами и казачьих мятежах, о пушнине и могильном золоте, о сибирских святых и протопопе Аввакуме, о служилых людях и ссыльных бунтовщиках, о мамонтах и первых натуралистах. Сибирская история полна страстей, корысти и самоотверженности. И знать её надо просто потому, что мы русские.

Кэтри Бэннер «Дом на краю ночи»

Начало ХХ века. Остров Кастелламаре затерялся в Средиземном море, это забытый богом уголок, где так легко найти прибежище от волнений большого мира. В центре острова, на самой вершине стоит старый дом, когда-то здесь была таверна «Дом на краю ночи», куда слетались все островные новости, сплетни и слухи. Но уже много лет дом этот заброшен. Но однажды на острове появляется чужак — доктор, и с этого момента у «Дома на краю ночи» начнется новая история. Тихой средиземной ночью, когда в небе сияют звезды, а воздух напоен запахом базилика и тимьяна, население острова увеличится: местный граф и пришлый доктор ждут наследников. История семейства доктора Амедео окажется бурной, полной тайн, испытаний, жертв и любви. В романе соединились ироничная романтика, магический реализм, сказки и факты, история любви длинною в жизнь и история двадцатого века.

Аспен Матис «Самый безумный из маршрутов»

Это непридуманная история 19-летней путешественницы, которая преодолела 3000 миль по маршруту Тихоокеанского хребта. Аспен Матис одна покорила горные перевалы, пережила встречи с гремучими змеями, дикими медведями и пустынными паломниками. Это не обычная travel-story, а рассказ о преодолении психологической травмы героини, рассуждение о силе характера и поиске себя.

Дэвид Болдаччи «Последняя миля»

Жуткая травма головы, полученная на футбольном поле, не только оборвала спортивную карьеру Амоса Декера. Теперь он — обладатель уникальной памяти и способен запоминать буквально все, что когда-либо видел или слышал. Что ж, внезапно обретенная суперспособность пришлась как нельзя кстати для его новой работы — службы в полиции. ФБР привлекло Декера в спецкоманду по расследованию самых загадочных преступлений. По дороге на базу Амос случайно услышал по радио репортаж об истории человека, двадцать лет назад приговоренного к смерти за убийство своих родителей — и буквально на днях приговор должен быть приведен в исполнение. Декер хорошо помнил этого человека — в давние времена они встречались на футбольном поле. И уверен: он невиновен…

Дженни Лоусон «Безумно счастливые»

Дженни Лоусон — не просто блогер и писатель, получивший немыслимое количество наград за свое творчество, но и обычный человек, который всю жизнь борется с непростым заболеванием. Эта книга — ее удивительное восприятие собственной жизни, в которой, равно как и в нашей, происходят и позитивные, и грустные события. С поразительной легкостью, самоиронией и небольшой искоркой сумасбродства она описывает происходящее с ней и окружающими так, как если бы все они были героями комедийных фильмов. Рассказанные в книге истории не только сделали безумно счастливыми уже тысячи людей по всему миру, но даже спасли несколько жизней, и мы уверены: они привнесут радость и в вашу жизнь, показав, что жить можно и нужно ярче!

Эти и другие книги вы можете купить в магазинах «Читай-город»:

ул.Собинова, 40/13

Ленинградский пр-т, 123, ТРЦ «Альтаир»

Ул. Первомайская, 20/18

Московский пр-т, 108, ТРЦ «РИО»

www.chitai-gorod.ru

Режиссер Дэвид Линч и сценарист Марк Фрост свели весь мир с ума, раз и навсегда изменив отношение публики к сериалам. Вместе с агентом ФБР зрители легендарного «Твин-Пикс» пытались разгадать загадку «кто убил Лору Палмер?» и навсегда усвоили: «Совы — не то, чем они кажутся». «Твин-Пикс» — легендарный, но далеко не единственный сериал, который лёг в основу книг. «Читай-город» предлагает подборку произведений, которые были написаны по мотивам популярных сериалов.

Скотт Фрост «Твин-Пикс. Воспоминания специального агента ФБР Дейла Купера»

Предлагаем поклонникам «Твин-Пикса» познакомиться с воспоминаниями специального агента ФБР Дейла Купера, зафиксированными Скоттом Фростом — братом Марка Фроста. Вы узнаете о переписке юного Дейла Купера с директором ФБР Эдгаром Гувером, о том, как Купер с юных лет увлекся сыскным делом и получил свой первый диктофон, о знакомстве с агентом Уиндомом Эрлом и о том, кто же такая эта загадочная Диана, которой Купер адресует свои записи в сериале Линча.

Дженнифер Линч «Твин-Пикс. Тайный дневник Лоры Палмер»

Тот самый дневник Лоры Палмер, найденный агентом Купером. Зрителям его содержание известно лишь отрывками, и любопытство их удовлетворила Дженнифер Линч — известный режиссер и сценарист, дочь Дэвида Линча. Именно в этой книге отношения Лоры Палмер с таинственной инфернальной сущностью, известной как Боб, показаны во всех полноте и развитии.

С. Трайб, Дж. Госс «Доктор Кто. Жизнь и времена»

«Я — Доктор. Я — Повелитель времени. Я родом с планеты Галлифрей, что в созвездии Кастерборус. Я — ваше спасение».

Он оставил след почти в каждой эпохе, затронул миллионы жизней во всем пространстве и времени. На этих страницах вы найдете лишь некоторые из множества историй о нем, и каждая подводит нас к вопросу, ответ на который никогда не должен быть дан: «Доктор Кто?» Это рассказ о невозможном — о человеке, который одолжил космический корабль и отправился путешествовать в пространстве и времени, спасая Вселенную. Информативный путеводитель содержит 11 разделов, которые рассказывают об разных перевоплощениях Доктора. Помимо писем, дневников, сверхсекретных правительственных данных, обрывков записок, вы найдете истории и мнения создателей и исполнителей главных ролей о создании культового британского сериала «Доктор Кто».

Лиана Мориарти «Большая маленькая ложь»

Иногда маленькая ложь может обернуться большой бедой. Убийство. Несчастный случай или драка пьяных родителей? Роман «Большая маленькая ложь» рассказывает о жизни трех женщин, оказавшихся на перепутье. Мадлен, веселая, остроумная, страстная мать троих детей. Она всегда готова прийти на помощь подруге, защитить тех, кого несправедливо обидели, однако ее возмущает, что ее бывший муж с новой женой поселились рядом, а их общая дочь-подросток больше любит отца, а не мать. Селеста, богатая и ослепительно красивая, мать чудесных мальчиков-близнецов. Их с мужем считают самой счастливой парой в городе. Однако за внешне благополучным фасадом их брака скрывается страшная тайна. Джейн, молодая мать-одиночка, недавно переехала в городок на побережье, а потому ее нередко принимают за няню собственного сына. Близнецы Селесты, младшая дочь Мадлен и сын Джейн учатся в одном подготовительном классе. Селеста и Мадлен опекают Джейн. Казалось, ничто не предвещает беды, но зачастую, когда человек начинает верить в собственную ложь, это приводит к трагедии.

Нил Гейман «Американские боги»

«Американские боги» — одно из самых известных произведений Геймана. Это роман о богах, привезенных в Америку людьми из разных уголков мира, почитаемых, а потом забытых, и о том, к чему не может остаться равнодушным ни один мужчина: о поисках отца, родины, возлюбленной, о символической и реальной смерти.

Царица Савская, подрабатывающая на грязных улицах… Мать Войны Морриган, танцующая в ночном клубе… Анибус, заправляющий похоронной конторой в глухой провинции… Американские боги начинают войну. Но зависит исход этой войны не от богов, а от человека!

Эти и другие книги вы можете купить в магазинах «Читай-город»:

ул. Собинова, 40/13

Ленинградский пр-т, 123, ТРЦ «Альтаир»

Ул. Первомайская, 20/18

Московский пр-т, 108, ТРЦ «РИО»

www.chitai-gorod.ru