Вертинский. Исповедь Барона

В экспериментальном театре Музея современного искусства продолжается серия моноспектаклей Игоря Ларина. 23 Декабря режиссер поднялся на сцену, чтобы рассказать историю «Вертинский. Исповедь Барона». «ЯрКуб» наблюдал за перевоплощением из глубины зрительского зала.

Вертинский. Исповедь Барона

А ведь зачем-нибудь я же родился?

Вертинский. Исповедь Барона

Черная бархатная блуза, бледное лицо под шляпой и оттененные углем глаза, — Игорь Ларин поднимается на сцену, перечеркнутую справа налево афишей «Печальныя песенки Вертинского». Одновременно он становится и Сатином — «Ложь — религия рабов и хозяев… Правда — бог свободного человека!», и Бароном — «…Мне кажется, что я всю жизнь только переодевался… А зачем? Не понимаю!». С Бароном, героем пьесы Максима Горького «На дне», Александр Вертинский отождествлял себя всю жизнь. Но его мечте примерить на себя эту роль на театральных подмостках не суждено было сбыться. В 1913 году он провалился на экзамене в МХТ, так как плохо выговаривал буквы «р» и «л». Впоследствии, играя Барона, Василий Качалов вспоминал внешность и жесты Вертинского. Много позже, сидя на концерте Александра Николаевича, Качалов взволнованно произнес: «Такого владения руками я не знаю ни у кого из актеров».

Кончив диалог («А… ведь зачем-нибудь я родился… а?»), Ларин начинает «Исповедь». Барон превращается в бледного Пьеро, и звучит одна из «ариеток» — «Я помню эту ночь. Вы плакали, малютка», и руки рисуют узоры вслед за «Вот Вы ушли и день так пуст и сер.». А далее — воспоминания о Вере Холодной, с которой Вертинский познакомился в 1915 году, вернувшись с фронта. Актрисе были посвящены первые песни — «Ваши пальцы пахнут ладаном» и «Маленький креольчик». Песни сменяют стихи, со сцены льется рассказ об одиноком человеке, беззащитном перед лицом огромного безжалостного мира: «Боженька, ласковый Боженька, Что тебе стоит к весне Глупой и малой Безноженке Ноги приклеить во сне?». Маска уже переходит в полумаску, человек обнажается, костюмированный Пьеро явно умирает, чтобы уступить место автору с нервным, чуть бледным лицом, во фраке, поющему о том немногом святом, что еще осталось.

Слова залетные

Вертинский. Исповедь Барона

Исповедь продолжается. Из-за кулис появляется игрушечный пароход — в 1920 году Вертинский переправился в Константинополь. Позже он скажет, что эмиграция была лишь следствием юношеской беспечности и только. В череде европейских гастролей у артиста появилась жена, которую Ларин показал заводной курочкой, приговаривая: «Ну не плачь, не плачь, моя красавица, Ну не злись, женулечка — жена. В нашей жизни все еще поправится, В нашей жизни столько раз весна!». Выступления в кабаках и ресторанах, съемки в кино и выпуск стихотворных сборников — жизнь весела и свободна. Вот только «Принесла случайная молва Милые, ненужные слова: «Летний сад, Фонтанка и Нева». Вы слова залетные, куда?!" Вертинский, добравшийся до Америки, тосковал по родине. Театральные персонажи, как то «Маленькая балерина», уступали место реальным, например, «Марлен»: «Вас не трудно полюбить, Нужно только храбрым быть, Все сносить, не рваться в бой И не плакать над судьбой».

Из коробки, где была найдена курочка-жена, Ларин-Вертинский достает «Доченек»: «У меня завелись ангелята, Завелись среди белого дня! Все, над чем я смеялся когда-то, Все теперь восхищает меня! Жил я шумно и весело — каюсь, Но жена все к рукам прибрала. Совершенно со мной не считаясь, Мне двух дочек она родила». В 1942 году артист вступил во второй брак, смог вернуться в Россию в разгар войны. Чтобы прокормить семью, приходилось много работать (и здесь вспоминается «В вечерних ресторанах, В парижских балаганах, В дешёвом электрическом раю Всю ночь ломаю руки От ярости и муки И людям что-то жалобно пою»), в то время как власть делала вид, что Вертинского не существует. Газетчики тоже хранили молчание.

Роман с Вертинским

Вертинский. Исповедь Барона

В 1957 году первое интервью у артиста взял Борис Григорьевич Метлицкий, который тогда работал в «Ленинградской правде». На следующий день Вертинский умер в номере гостиницы «Астория». В процессе подготовки моноспектакля Игорь Ларин приходил к Метлицкому.

— У него была огромнейшая коллекция патефонов, граммофонов и старых пластинок. Я слушал эти пластинки. Когда включаешь их, кроме треска и шипения на фоне возникает ощущение присутствия человека. Так интуитивно мое знакомство с Вертинским перешло в роман, и спектакль рождался так же интуитивно, — по окончании спектакля рассказал Игорь Ларин.

Роман с Вертинским вылился в часовое перевоплощение. Смешной реквизит, по окончании спектакля уместившийся в коробку для игрушек, в руках Ларина стал большой частью цельного образа. Кумир первой половины XX века, Вертинский оживает благодаря режиссеру, изучившему образ своего героя до мельчайших деталей. Не менее убедительным оказался и Барон. Зрители, которых поначалу оказалось больше, чем стульев, потребовали повторения «Исповеди». Ну, а что? Вертинского можно слушать сколь угодно долго, пожалуй, одного сеанса не хватит, чтобы отпустить артисту его грехи.

Фото: Елена Яковлева

Закрыть