Татьяна кучина

«И почитал бы чего, да нет ничего», — думаешь, разглядывая в книжном магазине полки с современной прозой. «Есть!» — уверяет Татьяна Кучина, лектор «Кафедры76». Надо лишь научиться отличать графомана от писателя. Профессор прокомментировала книги, которые попали в шорт-лист последнего «Русского Букера».

Советует филолог

У современного, занятого на работе читателя возникает нормальный вопрос: а кто все эти люди?

«Кто все эти люди?»: гид по новой русской литературе

Михаил Гиголашвили не впервые попал в премиальный список. Читатели знают его романы «Толмач» и «Чёртово колесо». Гиголашвили неплохо строит интригу. «Чёртово колесо» — авантюрный роман. Байки из жизни наркодельцов, выписанные как приключения. «Тайный год» — роман для любителей погулять по лабиринтам параноидального сознания. История о Иване Грозном, о том, что происходило в далеком 16 веке.

«Номаху» критики дают интересное определение: «Роман, по недоразумению оказавшийся в шорт-листе «Русского Букера». Название — анаграмма от Махно. Игорь Малышев написал роман про абсолютно совершенного человека. Имя героя, кстати, стащил у Есенина. Анаграмма развязывает руки. Автору не нужна историческая правда. Главное — интересная история с его любимым героем. Но книга эта устарела ещё в прошлом веке. Судите сами. Первая сцена — не для чувствительных. Номах допрашивает рядового. Допрос заканчивается пальбой. Малышев ярко и детально описывает, как во все стороны летят кровавые клочья мяса. Не нужно сразу думать, что автор — садист. Дальше вот что.

Номах видит около трупа птенца соловья, выпавшего из гнезда. Он протягивает свою окровавленную саблю, и птенец — как знал! — сразу забирается на неё. Страшный боец прижимает его к своему сердцу… Сентиментальная сцена. Автор, кажется, не осознает исчерпанности этого приёма в XXI веке. Такие контрасты читатели видели и у Шолохова, и у Замятина. «Всё-таки за сто лет литературная техника значительно изменилась, — рассуждает Кучина. — А Малышев как будто до сих пор пишет в 20-е годы XX века». Будь это пародией, было бы даже интересно. Но у Малышева всё на голубом глазу.

«ЗАХХОК» критик Галина Юзефович назвала лучшим романом XXI столетия. Думается, что это завышенная оценка. Книга не без провалов. Роман о войне в Таджикистане (рубеж 80-90-х годов) и о судьбах людей. Владимир Медведев попытался использовать интересный ход — рассказать историю с семи точек зрения. Хотя это тоже не ново. Фаулз и Фолкнер пользовались этим приемом куда убедительнее. В итоге Медведев теряет общую нить повествования, текст сильно дробится. Разные точки зрения требуют всё же и разного стиля. Героев нужно было интонировать. У Медведева же под конец всё сливается в однородную кашу. Но фактография достойная.

«Кто все эти люди?»: гид по новой русской литературе

Александр Мелихов — имя довольно известное. Его «Свидание с Квазимодо» — роман о красоте. Точнее, о бесчеловечности красоты. Начало такое: дом, хозяйка и её странный жилец. Потом появляются три приятеля молодого человека. Гости засиделись. Мирные посиделки плавно перешли в попытку изнасилования. Тут самое интересное. Мелихов с явной иронией описывает, как хозяйка нащупала за спиной нож и ударила одного насильника в задницу, другому дала по шее, а третьего догнала — в дверях! — и пять раз всадила ему нож в спину. Но это многообещающее начало никуда не ведёт.

Следующая история будет про других героев в других обстоятельствах. На самом деле, это череда уголовных дел, которые попадают в руки криминального психолога. Главная героиня ищет красоту и гармонию в жизни, вот только неизменно натыкается на уголовщину. Например, некая женщина не хочет сама убивать своего ребенка, чтобы не брать греха на душу. Отводит его в лес, оставляет у дерева и просто уходит. Сожитель женщины на суде рассказывает, что ребенка она сперва накормила. И в этом мужчине чудится особый цинизм. Суд объявляет приговор, а женщина вдруг откуда-то достает стекло и бросается с ним на сожителя. Понимаете? Психолог живёт между двумя мирами: литературой, где она ищет идеал, и вот такими черными уголовными историями. У Мелихова есть одна проблема: его романы начинают ветвиться, сюжетные линии множатся, где-то пересекаются, а где-то забывают пересечься и, в конечном итоге, расползаются по плоскости, как раки.

«Кто все эти люди?»: гид по новой русской литературе

Карельский прозаик Дмитрий Новиков в литературе уже 20 лет. Его визитная карточка — рассказ «Муха в янтаре». В литературной традиции близок Бунину и Юрию Казакову. «Пара слов о „Мухе в янтаре“, даже не буду говорить о романе „Голомяное пламя“. Смотрите, как автор действует, — интригует Татьяна Кучина. — Сюжет ни о чём. Несколько матросов спускаются на сушу, чтобы получить „имущество для медицинской службы“. Но ничего не выходит, склад заперт — обед. Больше ничего существенного. А у Новикова из этого получается рассказ о взаимодействии человека со временем. Об одном мгновении, лучшем миге бытия, как у Бунина. Есть вспышка, герой идёт к ней всю жизнь, а потом никогда не повторит. И у Новикова та же история». Чтобы как-то скоротать время, герои покупают дешевый портвейн, тюльку в томате и хлеб. Отправляются по степи вдоль моря. Солнце и ветер будто проходят сквозь них. Они чувствуют, что пронизаны частичками того времени, когда по этой степи скакали скифы, ходили римские воины, шла Вторая мировая. Ощущение того, что каждый принадлежит времени, растворяется в нём — это лучший миг их жизни. Все остальное — попытка вернуть этот миг. Первый будет постоянно брать с собой в поездки тюльку в томате, второй — рисовать пейзажи «всё степь да море», а третий — пить портвейн. Но только один сможет провернуть этот финт. Тот, кто решил повеситься. Когда пелена застилает глаза, вдруг возвращаются то солнце и счастье. И ощущение, что смерти нет. Муха в янтаре — эмблема этой истории. Она уже вязнет в смоле, но чувствует, что ещё принадлежит миру и солнцу. Муха в янтаре — консервы времени. «А на мат не обращайте внимания. Он не будет вас коробить».

Александра Николаенко в 2017 году дебютировал с большой прозой. Роман «Убить Бобрыкина» написан любопытно. Вспоминается «Школа для дураков» Саши Соколова. Герой, Саша Шишин, — то ли аутист, то ли с задержкой в развитии, напоминает 14-летнего подростка. Главное в его жизни — любовь к однокласснице Тане. Мать Саши — одомашненный Цербер. Бобрыкин — муж Тани и главный враг Шишина. У них семья, ребёнок. А детская любовь Шишина, радость от того, что есть эта любовь, разбивается и втаптывается в грязь. И с этим ему приходится жить. Николаенко пишет пронзительно. Всем вспомнится детство, тонкие моменты. Как родители злобно норовили вытряхнуть из кармана подобранный камушек или осколок цветного стекла. Или отнять кузнечика, которого ты носишь в кулаке. Пробивает. Александра Николаенко находит грань и пишет о таких воспоминаниях не сентиментально или пафосно, а уместно.

«Кто все эти люди?»: гид по новой русской литературе

Кстати, современный критик Константин Мильчин назвал Александру «экзальтированной барышней, которая пишет у себя на страничке».

Полюса современной русской прозы

Единственная в России кандидатура на Нобелевскую премию — Михаил Шишкин. Писатель создаёт художественно филигранные произведения. Человек у Шишкина должен «доказать своё существование, поставив в тексте последнюю точку». Шишкин пишет о жизни, смерти, воскрешении. Пытается понять, что именно есть у человека, с чем он может пойти против смерти и времени. Оказывается, что у человека есть слово, поэзия. Всё то же — жизнь, смерть и воскрешение. Жизнь и смерть — это дар, и у Шишкина они совмещены. Его персонажи всегда попадают в такие ситуации, где они живы и мертвы одновременно (роман «Письмовник»). В рассказе «Гул затих» студент оказывается на военных сборах. Его спасение от муштры — книжки да чтение стихов по памяти. Вдруг он получает телеграмму: дед умер. Но ведь его дедушка умер семь лет назад. Он сразу понимает, что телеграмма — это шифр. То пишет его любимая девушка, с которой он поссорился перед отъездом. Герой читает телеграмму и вспоминает о дедушке. А тот оживает, чтобы тут же снова умереть. Но этим воскрешением спасти внука, который знает теперь, как читать телеграмму: ты прощён, любим, жду тебя. И обратно он едет, выводя на бумаге «Я есмь». И это — главная идея Шишкина. Пока о нас не сказано, пока наша жизнь не обрела слово, мы не существуем.

Дмитрий Данилов занимает альтернативную позицию. Роман «Горизонтальное положение» — это попытка человека придать своей жизни хотя бы не смысл, но содержание. Герой решает записывать всё, что с ним происходит. Так он надеется наполнить существование хоть какой-то семантикой. Жизнь все равно оказывается сплошной рутиной: «Наполнение автобуса пассажирами. Преобладают люди старшего и пожилого возраста». Или: «Фотографирование огромного двенадцатиэтажного параллелепипедного серого дома. Фотографирование другого двенадцатиэтажного дома. Кажется, одна фотография довольно удачная». Каждая главка заканчивается так: «Горизонтальное положение, сон». Дни похожи один на другой, и под конец романа они попросту сливаются. Финал — это описание постановки последней точки. К чему приходит герой? Если внимательно присмотреться, то жизнь — это расползание по горизонтали. Клякса. А смысла не прибавляется, даже если старательно используешь слова.