Некрасовские дни

Слышишь имя Некрасова — думаешь: ага, деревня, крестьяне, русские женщины, «Мороз, Красный нос» да «Кому на Руси жить хорошо». А у него-то и бизнес, и деньги, и карты, и содержанки — и много того, о чём не подумаешь, глядя на портрет классика. Профессор филологического факультета МГУ Михаил Макеев рассказал о противоречиях в характере поэта.

— Хорошая квартира, имение в Карабихе за 70 тысяч рублей, содержанка — французская актриса, хоть и не первоклассная, но всё же. Я думаю, что доходы Некрасова были от карт, а не от литературы. Играл он прекрасно, хладнокровно, и только в коммерческие игры: преферанс, твист. Сложные, требующие расчета. Некрасов умел считать и держать себя в руках. Выигрывал огромные деньги. Сам называет сотни тысяч. Известно, что из бюджета страны за графа Адлерберга, тоже страстного игрока, пришлось выплачивать два раза по пять миллионов рублей. Я считаю, что доля Некрасова в этих миллионах значительная.

— Некрасов издавал журнал «Современник». Зачем он ему был нужен?

— Просто втянулся. Трудно что-то бросить, когда занимаешься этим 20 лет. С другой стороны, это его идентификация, репутация. Одно дело, когда ты литератор, а другое — издатель, солидный человек, который имеет своё предприятие. Кто такой Чернышевский? Непонятно, какой-то писака. А Некрасов — предприниматель, собственник. Ну, внешне это выглядело так. Это нам сейчас кажется, что бизнес связан с жадностью. Почему же? Это ещё и хобби. Некрасов мог себе это позволить. Читайте мою книгу в «ЖЗЛ». Я легко доказал, что он не был литературным кулаком. Есть конторская книга «Современника», заведенная по всем правилам. По ней ясно, что у журнала были убытки до 30 тысяч.

— А игра — это страсть?

— Некрасов пытался мистифицировать, что у него была страсть врожденная, мол, от отца. Но я в это не верю. Он сам втянулся, когда познакомился с кругом Белинского. Да и вообще Некрасов был страстным человеком. Он бросился в реку, чтобы произвести впечатление на [жену своего друга Ивана Панаева, которую потом отбил у него,] Авдотью Панаеву. Плавать не умею, но брошусь по одному твоему слову.

— Некрасова считают оппозиционным поэтом. Он бы принял революцию 1917 года?

— Не факт, что Некрасов хотел революции. Он был богатым человеком — хотел ли он всего лишиться? Да и пролетариата Некрасов боялся. Это страшные и опасные люди, у которых ничего нет, кроме рук, у которых нет домов, они шатаются по дорогам, ищут, где себя применить. У них нет ничего, кроме цепей. Нечего терять. Горький за это их любил, а Некрасов нет. Он видел в этом ужасное бедствие. Некрасов оставил нам крестьянскую, деревенскую Россию. Там нет ничего, похожего на Маркса. Некрасовская Россия ушла, её нет. А что его Ленин любил и навязывал — так это из общей революционности. Но у Некрасова нет ничего общего с марксизмом-ленинизмом.

— Что бы принял Некрасов в современной России?

— Некрасов был бы покорен теми возможностями, которые есть сейчас. Идеал жизни Некрасова — энергия, борьба. Он сам бился, бедствовал, добился. Принял бы свободу выбора, предпринимательства. Ему бы понравилось, что все грамотные. Он сам в образование вкладывался, построил школу для крестьянских детей. Понравилось бы, что все имеют доступ к университету, высшему образованию. В его время — это далёкий идеал. А ещё ему бы понравились тиражи книжек, в его время неслыханные.

— Ушла некрасовская Россия. А сам Некрасов ушёл?

— В некотором смысле да. Конкретика уходит, но может остаться нечто большее. Исчезло крестьянство, но не исчезла бедность совсем. Мы идеалы будем долго разделять. С Чеховым, Толстым, Достоевским, да хоть с Жуковским. Кто-то ушел. Тот, кто не смог подняться до человеческих идеалов. Мой любимый пример — Маяковский. Читаешь — какие-то аббревиатуры. Что это, зачем? Все устарело, меня совершенно не интересует. «Прозаседавшиеся» — что он хочет сказать? Давайте не будем заседать? Что мы станем хорошими людьми, если не будем заседать? Когда человек погружен в конкретику и купается в ней, как в море, — это умирает. Хотя у Маяковского есть великолепные стихи. И поражает, как такой поэт мог погрузиться в такую дрянь. Поэт должен быть выше, чем презренная материя. Я считаю, что некрасовская сатира не пережила его. Щедрин существенно лучше. А когда идеал сильно возвышается над тем, что поэт описывает, у него есть шанс. Не только сейчас, но и в любом возможном будущем. Если мы говорим, что бедные — лузеры и сами виноваты, то у Некрасова нет шансов. А если мы готовы сказать проститутке: «В мой дом хозяйкой полною войди» — то да, Некрасов нужен. Жалеть падшего, видеть в нём человека, чувствовать свою вину в том, что он стал таким, — если это востребовано, то Некрасов останется.

Читайте также: «Конспект: как писать биографию Некрасова».