Стрит-арт

Стрит-арт и его правая рука граффити как путь самовыражения художника существуют более полувека, и сейчас явно переживают новую волну популярности. Попытка разобраться в феномене уличного искусства сопровождается множеством вопросов: «а точно ли это искусство?», «где грань между артом и вандализмом?», «зачем художникам выходить на улицы?» и так далее. «ЯрКуб» постарался ответить на них.

Век без перемен

Уличное искусство и граффити как его составляющая обречены на вечную борьбу за право быть. Это в их природе, балансирующей «на грани между искусством и вандализмом, между свободным самовыражением и разнузданным хулиганством, между разрешенным и уголовно преследуемым, между эстетическим и правовым полем», — пишет Дмитрий Голынко-Вольфсон в работе «Стрит-арт: теория и практика обживания уличной среды». Даже старания прародителей современного стрит-арта не привели к переосмыслению его места в системе традиционных искусств.

Столетие назад, 15 марта 1918 года, в «Газете футуристов» был опубликован Декрет № 1 «О демократизации искусств (заборная литература и площадная живопись», подписанный Маяковским, Каменским и Бурлюком. «ЯрКуб» нашел текст документа, где выдвинут основополагающий лозунг «Все искусство — всему народу!».

1. Отныне вместе с уничтожением царского строя отменяется проживание искусства в кладовых, сараях человеческого гения — дворцах, галереях, салонах, библиотеках, театрах.

2. Во имя великой поступи равенства каждого перед культурой Свободное Слово творческой личности пусть будет написано на перекрестках домовых стен, заборов, крыш, улиц наших городов, селений и на спинах автомобилей, экипажей, трамваях, на платьях всех граждан.

3. Пусть самоцветными радугами перекинутся картины (краски) на улицах и площадях от дома к дому, радуя, облагораживая глаз (вкус) прохожего.

Художники и писатели обязаны немедля взять горшки с красками и кистями своего мастерства иллюминовать, разрисовать все бока, лбы и груди городов, вокзалов и вечно бегущих стай железнодорожных вагонов.

Пусть отныне, проходя по улице, гражданин будет наслаждаться ежеминутно глубиной мысли великих современников, созерцать цветистую яркость красивой радости сегодня, слушать музыку — мелодии, грохот, шум — прекрасных композиторов всюду.

Пусть улицы будут праздником искусства для всех.

Стена

Дом Моссельпрома со слоганом «Нигде кроме как в Моссельпроме» авторства В. Маяковского, Москва

Царский строй уничтожен безвозвратно, но признанное, настоящее искусство по-прежнему проживает, по большей части, в упомянутых футуристами «сараях человеческого гения». Художники стрит-арта будто находятся вне дискурса, если продолжают творить на улицах и не стремятся попасть в галереи. И это несмотря на то, что искусство в принципе является отражением способности эстетического освоения мира и его воспроизведением в образно-символическом ключе с опорой на ресурсы творческого воображения.

Никита Pst.:

— Улица — это не твое личное пространство в студии. Многие студийные художники замкнуты на собственном эгоцентризме, что хорошо для развития их гения, улица — это диалог с сотнями и тысячами людей, огромная ответственность, не все хотят ее брать на себя. Мы все очень разные, чей-то посыл примитивный и простой, чей-то глубже и серьезнее, но наш мир гармоничен, одно не может без другого.

При этом самоцветными радугами переливаются рекламные вывески, плакаты, билборды. Футуристы тоже не гнушались рекламы, но у них она органично вписывалась в выбранную эстетику. Сегодня реклама, тем более та, что на улицах, далека от искусства как супрематизм Малевича от реализма Репина. Возникает вопрос: почему установить огромный мигающий экран можно, а нарисовать граффити нельзя? Вот три мнения на этот счет.

Анатолий Modvag:

— Для обычных людей, возможно, граффити является более раздражающим, потому что навязанные стереотипы о том, что это порча имущества, заставляют думать, будто граффити — плохо, а реклама — хорошо. Но, была бы моя воля, я бы уменьшил количество рекламы в городе. Я считаю, в XXI веке узнать, где находится магазин и до какого часа он работает, можно с помощью смартфона. Необязательно делать огромные вывески с расписанием. Вся реклама нужна для того, чтобы получить коммерческую выгоду, а граффити никакой подоплеки не подразумевает. Я против рекламы, но за граффити. Причем то, какое будет нести смысл, рассказывать историю.

Артем Рогожин:

— В городе большое количество рекламных агентств, в том числе по наружной рекламе. Регулятора по наполнению макетов рекламы нет, и парадом правит заказчик с его желаниями, а также исполнители, которым, в большинстве своем, все равно, как выглядит реклама с точки зрения эстетики. Главное — решить задачу заказчика. Стрит-арт и граффити не так ограничены во внешних условиях, и каждый художник делает свою работу в большей степени для себя, что, соответственно, и меняет подход к работе. В нашем городе сейчас, насколько я знаю, нет ни одной легальной официальной стенки для рисования, зато тысячи мест для наружной рекламы. Это не очень хорошо, но справедливо — граффити заставляет власть тратиться на их закраску и борьбу с этим явлением, а реклама приносит доход в казну.

Никита Pst.:

— Мне ближе граффити, но реклама не хуже, просто ее объемы в сотни раз больше, соответственно, она является более раздражающим фактором. Хотя по объему их сравнивать неправильно, показатель — это качество. И качество говорит о том, что в социальной сфере Ярославль застрял примерно в 2000-х.

Стена

Свободное слово творческой личности с таким подходом превращается в несколько кривоватых букв на заборе, искренне характеризующих государственные реалии. Изобразительный же потенциал упирается в решение властей. Так, летом 2016 года Управление по молодежной политике Ярославля анонсировало проект «Открытая стена», предполагающий выделение свободных поверхностей под нужды художников. Но прежде чем получить вожделенные метры, нужно получить одобрение сверху. И как это понимать?

Анатолий Modvag:

— Мы общаемся с властью по поводу создания стены, где любой мог бы прийти и что-то нарисовать. Есть нелегальная стена на Угличской, но она изменила свои масштабы, работать там неудобно. Да, обещали выделить поверхность, но механизм работы таков: «твоя краска — наши рисунок и место». Кто на это согласится? Я хотел бы взглянуть на этого человека. Или просят принести проект на согласование. А это уже не творчество.

Законы улиц

Стена

Раз уж законных вариантов для творчества немного, художникам остается натягивать капюшон и действовать максимально быстро. Помните, как в одном из эпизодов сериала «Шерлок» райтер замечает: «Через две минуты выползет служитель общественного порядка и разгонит нас»? «ЯрКуб» обратился в региональное УМВД с просьбой разъяснить, что грозит нарушителю с баллончиком в руке.

Итак, за нанесение надписей, рисунков в местах, не отведенных для этих целей, предусмотрена административная ответственность в соответствии с законом Ярославской области № 100-з от 20 ноября 2007 года. Вот статья 19 «Нарушение порядка размещения наружной информации»:

1. Размещение объявлений, листовок и иной наружной информации, а равно нанесение надписей, рисунков в местах, не отведенных для этих целей, влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от пятисот до двух тысяч рублей; на должностных лиц — от пяти тысяч до двадцати тысяч рублей; на юридических лиц — от двадцати тысяч до пятидесяти тысяч рублей.

2. То же деяние, совершенное лицом, которое в течение года подвергалось административному наказанию за правонарушение, предусмотренное частью 1 настоящей статьи, влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от двух тысяч до пяти тысяч рублей; на должностных лиц — от двадцати тысяч до тридцати тысяч рублей; на юридических лиц — от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей.

Что же касается сотрудников полиции, то они в настоящее время не уполномочены составлять протоколы об административных нарушениях. Этим занимаются члены территориальных административных комиссий. Начальник отдела по содержанию территорий администрации Красноперекопского и Фрунзенского районов Ярославля Ирина Антипина пояснила «ЯрКубу», что полиция по-прежнему должна разбираться с вандалами и хулиганами, а территориальные администрации могут смотреть, где появляются надписи, чтобы выдать предписание, чтобы их закрасили.

Устранять надписи и рисунки должны собственники зданий или помещений. Мы составляем протокол, если они этого не делают, но пока такого не было. Полиция выявляет акт вандализма, если кого-то видит при патрулировании, а у нас есть комиссия. Выезжаем раз в неделю, проверяем устранение замечаний. На жилые дома не имеем права составлять протоколы, этим занимается МЖИ. В нашем ведении собственники, временные сооружения, ограждения, строительные площадки, отдельно стоящие здания. За каждым специалистом закреплен свой участок. Правда, зимой статистика не ведется, никто в мороз не станет закрашивать, да и рисовать тоже, — говорит Ирина Антипина.

Также в Администрациях районов можно получить то самое разрешение на граффити. Предоставить могут поверхности трансформаторных будок, подстанций. Обычно собственники идут навстречу. В данном случае администрация выступает посредником между художником и владельцем объекта.

Игра с огнем

Стена

И все же художники готовы идти на риск, если по каким-либо причинам разрешение на граффити отсутствует. Особенно они подчеркивают, что законы и штрафы не помогают бороться с вандализмом, а лишь усугубляют ситуацию, подстегивают к нарушению.

Анатолий Modvag:

— Меня никогда не останавливали сложности с законом. У меня есть язык, у представителей правоохранительной власти — тоже. Считаю, что мое творчество никакого вреда людям не несет, даже если я работаю нелегально. Я пока здравомыслящий человек, что-то компрометирующее или недоброжелательное рисовать не буду. Раньше было так, что наряд мог по 6 раз за день ко мне приехать. Ситуации были разные, и приятные, и неприятные. Но сейчас стало больше понятливых полицейских, с ними проще разговаривать, чем с людьми, чье мнение не спросили. Ведь всегда во дворе найдется тот, кто вызовет полицию. Даже если все, кроме него, рисунком довольны. Полиция уезжает, а я остаюсь ведь. Если я вижу необходимость в нанесении рисунка и облагораживании любимого города, то для меня нет ни одного аргумента, который помешает это сделать.

Стена

Ярославль, ул. Ранняя

Для нас важно отметить в словах Анатолия упоминание о здравомыслии. Действительно, на улице цензуру не ввести, каждый творит в рамках личных взглядов на дозволенное.

Никита Pst.:

— Самоцензура есть у всех, просто все разные: добрые, злые, умные, образованные, необразованные и так далее. Цензура может быть любая. Мое мнение всегда менялось, только одно осталось неизменным: чем больше тебя заботит мнение окружающих, тем лицемернее твое искусство. Если тебе не нравится измалеванная стена, бери краску и закрашивай. Это так просто, может, в жизни откроется что-то новое.

Анатолий Modvag на вопрос о существовании Кодекса этики уличного художника отвечает так:

— Когда я вижу какую-то качественную работу, я стараюсь ее не перекрывать, ищу другое место. Ведь автору может быть обидно, даже если он не узнает, кто это сделал. Кто-то перекрывает. Все зависит от того, насколько ты бесстрашен. Есть у ребят определенные территории, куда нельзя ходить никому, кроме определенного круга. Это их место, где они постоянно работают. И если придет другой человек, то его могут поймать полицейские, и место станет опасным. В моем Кодексе этики есть установка на поиск чистых стен. Либо таких, какие, на мой взгляд, не пострадают от рисунка. Это могут быть слишком грязные стены, расписанные, со стертыми рисунками. Не буду рисовать на отреставрированных зданиях. Или тех, что несут культурную ценность или историческую важность. Мое творчество ведь может повлиять на судьбу этого здания, его жителей.

Если ты написал никнейм на здании мэрии Ярославля — ну, круто. Так его сотрут завтра. И чего ты хотел донести? Он ведь не несет никакого смысла.

Спор о природе искусства

Мы разобрались в сущности уличного искусства, правовой и этической сторонах вопроса. Но самое главное, то, с чего мы начинали разговор, пока остается неясным. Можно ли считать стрит-арт искусством или нет? А если отчасти, то какую именно сторону удостоить чести встать в один ряд с признанными шедеврами мирового искусства? И вообще, надо ли сравнивать творения, выросшие на улицах, с музейными и коллекционными экспонатами, суть которых все чаще сводится к стоимости работы на аукционе? Пока лишь граффити Бэнкси уносят в галереи вместе с куском стены и защищают от прыти домовладельцев, в любую минуту готовых выскочить на улицу с малярным валиком.

Кстати, галереи уличного искусства в России есть. В Петербурге это Музей уличного искусства, в Екатеринбурге — галерея «Свитер». В Москве часто проходят выставки стрит-арта, а также традиционное биеннале «Артмоссфера».

Вот, например, теги, которые вряд ли кто-то сочтет произведением искусства. Что они вообще значат и зачем нужны? Эти вопросы занимают точно так же, как и природа загадочных надписей «Не ври», год назад заполонивших собой Ярославль.

Стена

Игорь Поносов:

— Банальные граффити-теги, которые считаются ужасными каляками, обычный человек не поймет. Но это, на мой взгляд, важная практика освоения городского пространства. Ты тактильно переживаешь город, постоянно с ним соприкасаешься, по-новому его воспринимаешь. Стремишься к тому, чтобы твой тег увидело максимальное количество людей. После этого можно заниматься более серьезными вещами, пройдя некую «первую ступень». Академик же может подумать: «Фигня какая-то».

Никита Pst.:

— Теги — часть уличной культуры, я считаю, что это индикатор отношения горожан к своему городу. Их количество — показатель безразличия.

Получается, что теги — это, действительно, важное для субкультуры явление, которое предопределяет посыл стрит-арта в целом. Искусство рождается в диалоге художника с уличным пространством. Оно автоматически становится урбаном, современным искусством, поп-артом, абстракцией и тому подобное, когда перемещается с улиц в музейно-галерейные пространства.

Анатолий Modvag:

— Для меня искусство — это то, что вдохновляет, что угодно, в любой форме. У меня нет рамок и стандартов, которые заставляют одно считать вандализмом, а другое — нет. То, что ты считаешь искусством, и есть искусство. Никто тебя не поставит в иные рамки. Если ты признаешь, что занимаешься вандализмом, это вандализм. А если считаешь, что твои нелегальные граффити не просто так занимают место, то это искусство. Твой голос решающий.

Стена

Ярославль, ул. Спартаковская

Наконец, остается узнать, можно ли зарабатывать, будучи уличным художником. В Ярославле распространена практика создания студий и граффити-агентств (три точно есть). Анатолий Modvag открыл свою, хотя помимо рисунка занимается музыкой и обучением детей.

— Сейчас студия — это мой гараж. Нам просто не нужно больше места. Есть команда из четырех человек: трое отвечают за рисунок и рабочие руки, один за все остальное. Я набрал людей, которые разделяют мои идеи. Мы не останавливаемся на рисовании — я занимаюсь музыкой, диджеингом, пишем какие-то социальные проекты, мало связанные с граффити, но направленные на обустройство нашего города. Мы пытаемся стать частью молодежной политики Ярославля, потому что у наблюдаем застарелые взгляды на то, как это должно функционировать. Мы понимаем, что пришло время перемен. Еще я учу детей в Дворце молодежи, правда, сейчас группа небольшая. Дети плохо понимают, зачем им бесконечно учиться рисовать линии, а я объясняю, что без этого баллончиком ничего не сделаешь.

Никита Pst., чьи работы в Ярославле довольно известны (одна так точно), говорит, что творчеством не зарабатывает. И добавляет: «В идеале, конечно, нужно». Сейчас для него важнее найти легальные поверхности с хорошим трафиком прохожих для реализации социальных проектов.

Напоследок стоит вспомнить, что бороться с «тягой к творчеству на стенах и заборах» начали не вчера. Вот заметка в одном из номеров газеты «Северный край» за 1992 год.

Стена

Автор распекает современников, наделивших статую в нише одного из домов на Советской нижним бельем и склонных к рисованию усов на афишах Аллы Пугачевой. «Такая мы страна, — пишет В. Прохоров. — Таков город в этой стране. Таковы мы в этом городе, которому скоро 1000 лет. А нравы все равно пещерные…» Сегодня мы вряд ли станем вспоминать пещеры, глядя на очередную надпись возле подъезда. Нам еще предстоит научиться воспринимать уличное искусство во всех его проявлениях. А если уж не во всех, то, по крайней мере, создать возможности для появления действительно интересных работ. Пока разминаешься с баллончиком в ночи, опасаясь близости наряда полиции, шедевров не создашь.

В материале использованы фотографии Анны Архиповской и Марины Седневой, полная серия в галерее.

Искусство и город Игоря Поносова

Игорь Поносов — российский художник, основатель и редактор онлайн-проекта «Партизанинг», автор ряда публикаций и проектов, посвященных искусству в публичных пространствах, активизму и городской культуре. Куратор нескольких проектов и выставок, в том числе фестиваля «Делай Сам», который сфокусирован на низовых инициативах и активизме в России. В 2016 году он издал книгу «Искусство и город», посвященную уличному искусству, активизму и граффити с начала XX века до наших дней. Презентация книги в Ярославле прошла 20 ноября в арт-пространстве «Тепло».

Взгляд инсайдера

Игорь, для начала я предлагаю определиться с терминами. Что ты понимаешь под уличным искусством?

Сложно дать точное определение, так как сфера еще не исследована. И сам термин абсурдный, ведь в искусстве не принято делить работы по медиа — искусство на холсте, искусство улиц… В моей книге собраны различные явления стрит-арта, я постарался объединить их и показать общие корни у современного уличного искусства на разных континентах. Тема обширная, можно по каждой главе написать еще несколько книг.

На задней обложке книги написано: «На русском языке это первое печатное издание, претендующее на полный анализ глобального феномена уличного искусства». Почему не было такого исследования?

Немногие люди занимаются исследованием и наблюдением в этой сфере. Я в искусстве с 1999 года, с 2004–2005 начал собирать сведения о ней.

Я инсайдер, и могу более-менее достоверно говорить об уличном искусстве, подходить к теме критически.

Бывают попытки со стороны, сейчас стрит-арт изучают социологи из ВШЭ, но они работают только 2–3 года, многого не знают. На мой взгляд, лучше всего происходящее понимает тот, кто погружен в процесс, видит его причину. Банальные граффити-теги, которые считаются ужасными каляками, обычный человек не поймет. Но это, на мой взгляд, важная практика освоения городского пространства. Ты тактильно переживаешь город, постоянно с ним соприкасаешься, по-новому его воспринимаешь. Стремишься к тому, чтобы твой тег увидело максимальное количество людей. После этого можно заниматься более серьезными вещами, пройдя некую «первую ступень». Академик же может подумать: «Фигня какая-то».

Художники не всегда ищут такую поверхность, где просто удобнее работать с точки зрения личной безопасности?

Нет, бывает по-разному. Внутри субкультуры есть понятие «холофейм», дословно переводится как «зал славы». Это место, где люди постоянно рисуют поверх других работ, они могут практиковаться, не переживать, что придет полиция. Но основной смысл субкультуры граффити в том, чтобы найти видное место, может быть, даже сложное для проникновения. Тот, кто хочет быть королем стиля, выбирает труднодоступные поверхности — крышу дома, например, чтобы никто не мог понять, как это сделано. Кто-то работает в самом центре, делая рисунок за пару минут. Граффити — искусство на грани живописи и перфоманса, и смысл его не в конечном результате, а в процессе.

Вот смотри: это фото Марты Купер, 1980 год. Художник рисует поезд. Есть еще фото того, как голые художники в метро обливают друг друга краской из огнетушителя, чтобы на вагонах остались силуэты. За это могут посадить, если поймают, вменить какой-нибудь терроризм.

Искусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря Поносова

Часть того самого фото Марты Купер, американского фотографа, фотожурналиста и антрополога

Как художник попадает на улицу?

В мое время шли через хип-хоп культуру, граффити было интегрировано в нее. Но сегодня все изменилось, рисуют даже фанаты футбольных клубов. А многие из граффити-художников вообще не позиционируют себя как художники. В какой-то момент это становится стилем жизни, и ты пишешь интуитивно.

Сверху вниз и наоборот

В книге ты описываешь стрит-арт с начала XX века до нашего времени. Скажи, до этого уличного искусства не было?

Конечно, кто-то считает, что история начинается с наскальной живописи первобытных людей или времен Помпеи. Кто-то точкой отсчета предлагает считать вторую мировую войну и персонажа Килроя, которого рисовали на бомбах, а еще оставляли на завоеванных территориях с надписью «Kilroy was here». Для меня важно было сделать акцент на политических, социальных протестных явлениях 60-х годов во Франции, Голландии, их граффити подпитывали общественные настроения. Но в начале XX века было и другое — мексиканский мурализм, декларации русских футуристов о выходе искусства на улицы. Мне кажется, то, что выдалбливалось на стенах пещер, более интуитивно.

О советских мозаиках ты говоришь?

Феномен мозаики описываю достаточно кратко, он ведь достоин отдельных книг. В советское время была серьезная школа, то, что делается сейчас — ширпотреб абсолютный. У меня есть два примера: фасад Моссельпрома и декорации, созданные авангардистами в 1919 году в Витебске.

Искусство и город Игоря Поносова 

Дом Моссельпрома со слоганом «Нигде кроме как в Моссельпроме» авторства В. Маяковского

Как ты относишься к ситуации, когда уличное искусство идет не с «низов», а сверху?

Сегодня многое идет сверху, как в советские годы, особенно это видно в Москве. Расписывают фасады, на фоне которых теряется неформально-нелегальное искусство. В книге я говорю об этом, и не восторгаюсь, как делают это в Интернете.

Мне почти все не нравится. Я не считаю, что центр Москвы требует дополнительных украшений. Может, на окраинах это и нужно, но в таком случае стоит привлекать к обсуждению жителей. А не так, как сейчас: согласовали — сделали — люди остались недовольны. Шлепают «граффити» один за другим, потому что большие деньги и высокий темп. Еще один момент — политические темы в граффити. Появилось много фасадов, посвященных Второй мировой войне, это говорит о милитаристских настроениях в обществе. У меня есть пример из проекта «Спасибо»: на доме нарисовали ракетницу, написали «С — суверенитет». Вот представь: каждый день ты выходишь на улицу и видишь эту хрень. Как относиться — непонятно.

За рубежом были попытки таких исследований, какое проводишь ты?

Да, я перечисляю их в конце книги, но каждая из них меня не устраивала. За 10 лет работы художником, куратором и организатором мероприятий я пропустил через себя огромное количество мнений. У нас было всего 30–40 лекций, разные взгляды я постарался перемолоть, и выдать итог с опорой на них. Мой взгляд родился в результате долгого общения.

Твоя книга тебя устраивает?

Пока да. Но я ее пока не перечитывал (смеется). Надо выждать время, а затем прочитать. Думаю, что будут люди, заинтересованные в переводе ее на английский язык. Правда, сначала надо разобраться с русскоязычным изданием.

От того, что ты выдаешь свой взгляд на уличное искусство, не страдает общая картина? Ведь ты автор, и волен выбирать, о чем писать, а что оставить за бортом.

Полной объективности нет, и это нормально. Я это и ценю. Странно добиваться окончательной правды. Вот есть команда «Зачем!», я знаю, кто у них в составе. Спрашиваю основного участника, он выдает список остальных, но исключает из него Кирилла Кто. У Кирилла спросишь — говорит: «Да, я „Зачем“»!

Я старался не делить художников на хороших и мудаков. Выделял плюсы и минусы даже у тех, чьи работы не близки мне.

Ты упоминаешь о деятелях из регионов?

Да, но только о крупных проектах, которые могут оказывать влияние. Такие я нашел в Нижнем Новгороде и Екатеринбурге. Но, конечно, в большей степени я рассматриваю Москву, ведь в России все замыкается на Москве, многие подпитываются ее идеями. Даже князь Владимир, которого ты показала, типичен для Москвы (речь идет о граффити-портрете князя Владимира на фасаде дома в Ярославле, автор — Артем Рогожин. — прим. автора). Очень жаль, что в регионах ничего не происходит, и проекты существуют лишь силами энтузиастов. В Европе приедешь в город до 100 тысяч человек — увидишь музей современного искусства, театр, кино, люди ведут насыщенную культурную жизнь.

То есть, если вдруг мы решил делать какую-нибудь революцию, ту классическую, что «с низов», нам следует начинать с Москвы?

Даже не просто с Москвы, а с Красной площади. Многие художники выбирают ее центром своих работ. Вот тебе пример: в 90-х годах группа акционистов выложила своими телами слово «***» — это был протест против закона о цензуре. Бренер выходил в боксерских перчатках, вызывал на бой Ельцина. Сейчас традицию продолжает Павленский. Если революция должна произойти, то это будет на Красной площади.

Коммерциализация «улиц»

В Ярославле недавно открылась выставка уличного художника Сергея Овсейкина «Сны о городе», которую напрямую продвигает сеть отелей. Такие проекты создают ощущение того, что стрит-арт стремится не просто быть, а найти «кормушечку», конкретный способ монетизации. Как ты считаешь?

Мне кажется, что пытаются сделать это немногие. Для меня художник, который подвержен спросу — любому, даже есть то, что он делает, нравится и вызывает спрос, — неинтересен. Он становится элементом системы потребления. Пусть это даже не покупают, а лайкают на «Фейсбуке». Искусство — это постоянное изучение, открытие, эксперимент. И надо понимать, когда тебя эксплуатируют, ведь сотрудничество с брендами часто выливается в эксплуатацию. Правда, некоторым все равно, лишь бы делать что-нибудь. Конечно, Уорхол и Кит Харинг были интегрированы в это, но они остаются признанными художниками.

Сам я отказываюсь от подобных коллабораций. Но тут тоже нужно думать: можно держать такую позицию, а можно и в рамках сотрудничества взламывать и переосмыслять реальность. Просто зарабатывать, без взлома, мне кажется бессмысленным.

Знаешь, есть такая коллаборация с виски, когда компания приглашает художников сделать этикетку. По моим неофициальным данным, платят за дизайн один миллион долларов. Даже не знаю, как бы я себя повел, если бы получил подобное предложение. У меня есть друг, американский художник Брэд Дауни, его производитель водки пригласил сделать оформление стойки. Предлагали 40 тысяч евро. Говорит, думал два дня, в итоге отказался. Не хочет связывать свое имя с вино-водочными брендами. Наверное, когда предложения не поступают, это хорошо, не приходится думать.

А примеры «взлома» у тебя есть?

У Брэда есть один из проектов — партизанская реклама «Лакост». Это было в Берлине, компания наняла уличных художников, чтобы они сделали что-то, посвященное марке. Брэд не указал, что именно будет делать, но обещал использовать цветовую гамму бренда. Он заправил огнетушитель зеленой краской и забрызгал магазин —выразил свое критическое отношение. При этом получил какой-то аванс… (По словам самого Брэда в одном из интервью, он получил около тысячи евро. — прим. автора). Этот поступок мне нравится, хотя все же это пиар, пусть и черный.

В таком случае, в чем будущее стрит-арта?

А вот это непонятно. Кто-то возвращается в галерейное пространство, при этом создавая такие же работы, как на улице. Кто-то уходит в сувенирную продукцию, выпускает майки, статуэтки. Шепард Фейри создал бренд одежды Obey, изначально он расклеивал в городе постеры с этим словом. Некоторые бесконечно рисуют одинаковые фасады в разных городах.

Уличного искусства как раньше, наивного и честного, уже нет. Разве что единицы, уже не такие сильные, незаметные.

А еще художники уходят в Интернет, социальные сети. Сейчас можно просто сфотографировать свою работы и выложить в Сеть — на улице ее никто не видит. Есть даже такие художники, которые работают с наложением картинок в фотошопе, что выглядит как настоящее. В 2008 году я организовал выставку «Russian Street Art is dead», сегодня тоже можно говорить, что оно умирает. Тот же Бэнкси создает работы для медиа. Они универсальны. В Палестине или Африке он пишет на английском — кто это прочитает? В Интернете же публика интернациональная, поймет.

Кто же тебе нравится?

Их много, о них я пишу в книге. Нравятся социальные работы. Вот пример: итальянский художник Blu, его социальная работа в Польше. Там ситуация такая же, как и у нас — религия часто вмешивается в жизнь людей.
Вот еще одна работа из Берлина. Сейчас она закрашена, потому что там проходит процесс джентрификации. Это когда стоимость на жилье и престиж района повышаются за счет культурных событий, открывающихся бутиков, кафе. Граффити Blu нарисовал в неблагополучном районе, и за счет его известности там начали строить элитное жилье. Художник левый, поэтому он приехал и закрасил свое граффити. Это важный, ответственный шаг. Обычно никто так не делает.

Искусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря ПоносоваИскусство и город Игоря Поносова

Работа художника Blu, о которой рассказывает Игорь

Ты поддерживаешь недолговечность граффити?

Оно должно быть недолговечным, изначально одной из его характеристик была эфемерность. В этом его плюс, в динамичности. Фасады, которые согласованы, по сути своей не являются искусством, для этого есть термин public art.

В Ярославле был прецедент: закрасили граффити одного достаточно популярного художника. Многие сокрушались, обвиняли в этом власть.

Да? Ну, это хорошо, что был отклик. Но сам художник должен понимать, что его нелегальная работа не может быть вечной. В Москве все очень быстро закрашивают — за 1-2 часа, максимум за пару дней.

На встрече, где ты презентовал свою книгу, кто-то задал хороший вопрос о тегах для Москвы и России в целом. Ты предложил тег «ЗАЧЕМ». А тебе это все зачем?

Мне это очень нравится. Я не пытаюсь заработать или создать репутацию. Вообще, Кириллу Кто как-то задали вопрос о том, зачем он делает свои работы. Он ответил: «Чтобы чувствовать себя живым». Наверное, это правильно.

Когда я собирал деньги на книгу, мне приятно было чувствовать, что она нужна, особенно когда помогали те, кого я критиковал. Даже не знаю, как еще получить такие ощущения.

За помощь в организации интервью «ЯрКуб» благодарит Юлию Кривцову, куратора Регионального Агентства Творческих Инициатив, со-основателя культурного центра «TEXTIL» в Ярославле.

Художник Григорий Сидяков выразил свои эмоции через изобразительный образ на проблему заброшенной школы № 53. Здание бывшего образовательного учреждения находится на Большой Федоровской в Ярославле. 

Григорий Сидяков посвятил творческой работе три дня. Он отметил, что рисунок выполнен в направлении стрит-арта со смыслом.

— Изображена встревоженная девочка-школьница, которая сидит за партой. Ее большие печальные глаза передают атмосферу заброшенного здания в школе. Падающие листочки на фоне отображены не случайно. Осень служит аллегорией происходящему – упадку, — рассказал он.

Кстати, стрит-арт выполнен в спортивном зале (черный вход) «умирающей» школы. Ранее корреспондент «ЯрКуба» подготовил материал об этом учебном заведении. 

Ярославский художник нарисовал стрит-арт в заброшенной школе № 53Ярославский художник нарисовал стрит-арт в заброшенной школе № 53Ярославский художник нарисовал стрит-арт в заброшенной школе № 53