Александр ливергант

— Александр Яковлевич, что вы, как главный редактор журнала «Иностранная литература», находите для себя в «Ярославском книжном обострении»?

— Для журнала это очень важное событие, потому что есть возможность поговорить о журнале, встретиться с реальными и потенциальными читателями, рассказать им о том, что напечатано в последних номерах, рассказать вообще о журнале. Сейчас же о толстых журналах знают плохо, поэтому это такой полезный и нужный пиар, и мы не упускаем возможности такого рода приглашениями воспользоваться.

— Журнал, как правило, наполнен переводными вещами. Сотрудничали ли вы с переводчиками из Ярославля?

— Я работаю в журнале с 2003 года и за это время вот не припомню. Может быть, такие переводчики и были, но до этого.

— По какому принципу идет отбор авторов в ваш журнал? Как определяется качество текстов?

— Мы ориентируемся на статьи и рецензии в зарубежных журналах и на премии, то есть на то, что происходит в мире литературы. Мы стараемся выбрать то, что получило хорошую прессу, то, что получило высокое внимание. С другой стороны, мы стремимся знакомить нашу аудиторию с менее популярными авторами из малоизвестных стран, чтобы у читателя «Иностранки» возникло такое более обширное, более стереоскопическое представление о литературе.

— Какими публикациями в журнале вы гордитесь?

— Знаете, так очень трудно сказать. В Советское время было очень много знаменитых писателей, которых «Иностранка» открыла, и потом очень многие издательства перепечатывали переводы нашего журнала, потому что «Иностранная литература» всегда считалась качественным источником переводов. Мы впервые напечатали «Свет в августе» Фолкнера, мы печатали «Улисса» Джойса, мы впервые напечатали произведения Камю. Какие-то произведения в тяжелом бою с ЦК КПСС отвоевывались и печатались, поэтому журнал был всегда необычайно популярен.

— Интернет сейчас — главный соперник для печатных изданий. «Иностранная литература» явно не исключение. Как вы считаете, обстановка только усугубляется?

— Конечно. Сегодня всякий занимающийся книжным, журнальным бизнесом должен ответить на вопрос, что важнее: интернет-версия или бумажный вариант? Я-то глубоко убежден что бумажная версия журнала очень важна, принципиально важна, и это притом, что бумажную версию толстого журнала сегодня, особенно молодое поколение, смотрят гораздо меньше, чем онлайн.

— Несколько лет назад вы общались со студентами и рассказали о том, что журнал не может существовать в электронном виде, так как на это требуются большие деньги. Изменилась ли ситуация?

— Мало что изменилось. Покупка прав на одноразовую публикацию романа в журнале может стоить 500-600 долларов, а в электронной версии — в несколько раз больше. Сейчас наш сайт выглядит очень куцым: мы можем печатать только отдельные главы больших произведений. Нас нужно читать на бумаге.

— Насколько я знаю, вы как-то говорили, что журнал «Иностранная литература» в советское время являлся символом «несуществующего либерализма в стране». Символом чего он стал в наше время?

— Я думаю, в конечном счете наш журнал своими публикациями, своим взглядом на литературу, будь это зарубежная или русская [литература], в некотором смысле идет против течения. Под течением я разумею литературу популярную, развлекательную, массовую и так далее. Журнал может в каком-то отношении подвигаться и к такой литературе, но в целом стратегия толстого литературного журнала, и не только «Иностранки», заключается именно в этой оппозиции валу развлекательных текстов. Мы продолжаем линию серьезного чтения.

— В СССР кроме государственной цензуры была и самоцензура. Сталкиваетесь ли вы с этим явлением сейчас?

— Нет, в отношении книжной индустрии цензуры не существует. Она, безусловно, есть на телевидении, а что касается журналов, то мы с цензурой не сталкиваемся, она нас не притесняет.

— Каких авторов вашего журнала нужно читать нынешнему поколению?

— Все зависит от интересов. У нас бывает много специальных номеров, посвященных разным темам. Я во время учебы на филологическом факультете читал много мировой классики, каким-то образом ко мне попадала и неразрешенная литература, тот же самый Оруэлл или Конквест. Все это я мог читать на языке оригинала. Причем доходило до абсурда: я пытался читать «Доктор Живаго» Пастернака по-английски.

Интервью Ефима Байкалова