Отрывки из книги Елены Колиной «Двойная жизнь Алисы»

Российская писательница Елена Колина родом из Петербурга выпускает роман «Двойная жизнь Алисы». Его сюжет построен вокруг полотна Татьяны Глебовой и Алисы Порет «Дом в разрезе», который хранится в Ярославском художественном музее. «ЯрКуб» рассказывает о новой книге Колиной и публикует фрагменты романа.

Российская писательница Елена Колина родом из Петербурга выпускает роман «Двойная жизнь Алисы». Его сюжет построен вокруг полотна Татьяны Глебовой и Алисы Порет «Дом в разрезе», который хранится в Ярославском художественном музее. «ЯрКуб» рассказывает о новой книге Колиной и публикует фрагменты романа.

«Роман о взрослых девочках» — с таким подзаголовком выходит «Двойная жизнь Алисы». В тексте переплетаются два времени одного города: петербургская современность и 30-е богемного Ленинграда. Героини первого — Рахиль, которая чувствует себя неуютно как дома, так и в элитной школе, и художница Алиса, чей муж-писатель ушел к бухгалтерше с их совместно нажитыми детьми далеко не младенческого возраста. Второе время олицетворяет ученица Филонова и подруга Хармса, Алиса Порет. Сюжет завязывается, когда прикинувшаяся консьержкой Алиса находит в мешке, выброшенным «новым русским», куски изрезанной картины и записки, по всей видимости принадлежащие кругу «чинарей» и Порет. У Алисы с Рахилью начинается оживленная переписка по электронной почте. Столь разновозрастным барышням есть, что обсудить помимо поисков «откуда ноги растут» найденных фрагментов картины (которые, разумеется, ведут читателя к «Дому в разрезе»). Разговор идет о любви, личностном выборе, семейных отношениях, смысле жизни. Не на возвышенных тонах, отнюдь: чего только стоит фраза «Как только узнаю, в чем смысл жизни, сообщу эсэмэской».

— Елена Колина как никто в современной прозе умеет говорить о главном легко и увлекательно. Ее новый роман — из тех, что кладут под подушку, перечитывают, ставят на полку любимых книг, столько здесь смыслов и фраз, чтобы дружить, любить, и быть счастливым, — рецензирует книгу Елена Елагина. — В одном из давних интервью Колина сожалела, что ей недоступен жанр детектива. Но прошло время — и вот он перед нами! Причем не кровавый детектив мясной лавки, а детектив интеллектуальный, я бы сказала еще одно, крайне важное в современной ситуации, слово — детектив просвещенческий. Недаром в романе при каждом упоминаемом историческом лице — сноска с кратким пояснением, кто таков и чем знаменит и интересен, хотя человек культурный, образованный не может не знать этих имён, но современному читателю, особенно молодому, такие подсказки вполне могут пригодиться.

«Дом в разрезе», полотно, превращенное Ярославским художественным музеем в «многотажный» проект с порталами в эпоху ленинградского авангарда, сериалами музейных встреч, с личным сайтом и приложением, уже давно шагает в массовую культуру без помощи Ярославского художественного. Музей поддерживает историю его самостоятельной жизни, поэтому 15 сентября в его стенах пройдет презентация романа Колиной. Автор приедет в Ярославль, чтобы поговорить с читателями о влиянии художественного произведения на поколения и его способности порождать новые произведения. Чтобы разговор был предметным, «ЯрКуб» публикует два фрагмента из романа.

Рахиль против реальности

Рахиль ведет дневник как положено, с полным осознанием того, что дневник будет издан, прочитан, изучен, откомментирован и помещен в музей. Нередко намеренно путается в датах и фактах, петляет, заметая реальность хитрым рыжим хвостом, желая сбить с толку издателей и потомков.

Поскольку дневник, документ эпохи, откровенно предназначается для печати, то Рахиль не пренебрегла самопрезентацией.

Дневник Рахили

Мое имя Рахиль, или Рахель, или Ракель, или Рашель. Так меня назвал отец, назвал и уехал в Израиль. Мама говорит: «Этот недостойный человек должен был подумать о тебе, беззащитном ребенке, остающемся в антисемитской стране». Но это ее обычное вранье со всех сторон! Такое подлое вранье: в одном вранье сразу три, и не знаешь, какое из трех первым опровергнуть.

Прежде чем опровергнуть вранье, хочу отметить два важных пункта:

1. Лучше уйти. Имею в виду в иной мир. Это мое осознанное решение: лучше уйти.
Лучше уйти, чем страдать, учиться, слушаться, соблюдать правила приличия и, по выражению мамы, «радоваться, что родилась в такой семье», «соответствовать». Конечно, остающихся на земле жаль (в моем случае это папа), но для уходящего начинается самое интересное. Сейчас октябрь, до апреля осталось пять месяцев, — в апреле для меня начнется самое интересное.

2. Ведение дневника было обязательно для масонов. Масон писал, как все обычно пишут в дневнике, о чем думает, что чувствует. Но вот что самое важное: масон на заседании масонской ложи зачитывал свой дневник!.. И другие масоны говорили ему, что хорошего и что плохого в том, что он думает, что чувствует и как ведет себя. Это гениальный способ воспитания нравственности!

У нас сейчас человек пишет в Фейсбуке, как будто ведет публичный дневник, но разница принципиальная — в Фейсбуке тебя никто не критикует. Никто не напишет: «то, что ты чувствуешь, плохо» или «ты ведешь себя плохо». А если напишет, то отправится в бан. Это жестко: ставь мне лайк или я тебя забаню, соглашайся, что я хороший, или уходи вон. Получается, у человека нет нравственных ориентиров.

Кроме публичного чтения дневников масоны вели переписку: каждый масон рассказывал нескольким другим масонам, имеющим более высокое положение в ложе, что происходит в его жизни и душе. Как это прекрасно! Как это правильно! Каждый мечтает о друге, который выслушает. Такие отчеты дисциплинируют внутреннюю и внешнюю жизнь.

Дневник я уже веду, хорошо бы еще затеять переписку. Да где же возьмешь внимательных к тебе масонов более высокого положения! (Надеюсь, понятно, что я шучу.) Или хотя бы просто достойного человека, которому не жаль тратить на тебя время! (А вот тут не шучу.)

Так вот, мама трижды врет. Три вранья вообще выгодней, чем одно: это знают все, кто часто врет.

Первое вранье: мой отец не бросал меня. В Израиль она собиралась вместе с моим отцом, сначала в Израиль и дальше в Америку (мама оценивает это как свое временное умопомрачение). Мама переменила свои планы в аэропорту перед вылетом (тут я ею даже отчасти горжусь: она человек, способный на резкий поступок — на паспортном контроле развернулась со мной на руках и ушла обратно на родину. Я бы не смогла, поплелась бы, как овца, куда влекут судьба и принятые на себя обязательства).

Мне было три года, и я все помню: как меня сначала вели за руку с Родины (через таможню, паспортный контроль), а потом на руках тащили обратно (паспортный контроль, таможня). Не у каждого ребенка была такая мгновенная перемена участи, поэтому я часто думаю о судьбе — как она складывается и от чего зависит, — от чужих решений. Странно, что один человек может иметь над другим такую власть: мама решила мою судьбу мгновенно. Я могла бы жить с отцом в Америке, а живу в Питере с папой.

Вранье второе: я не беззащитная. Я из Семьи. Все мои предки со стороны мамы есть в Википедии, о них написаны книги по истории кино, театра, музыки, архитектуры. Три поколения «мастеров культуры». Мама называет нашу семью «старые деньги»: деньги здесь ни при чем, это просто выражение, которое используется специально для того, чтобы его не все понимали, — чтобы отделить своих от чужих. Имеется в виду, что наша семья с историей, семья из Википедии. Семья, которая является частью системы связей, в которой само собой находится все, что нужно. Так что я не беззащитная, за мной Википедия, если что.

Ну, и наконец, страна наша не более антисемитская, чем любая другая. Дома, в Питере, я никогда не сталкивалась с антисемитизмом.

Ох, нет, кроме одного случая: мой брат поссорился с одноклассницей из-за какой-то детской ерунды и крикнул ей «жидовка-морковка», после чего мама с папой принесли ее родителям глубочайшие извинения, виски и торт. Смешно в этой истории все: девочка была не еврейка, а глупый Матвей, напротив, считал, что это он «жид», еврей, как я, и просто срифмовал. Смешно, что родители так испугались прослыть антисемитами. Смешно, что глупая выходка моего собственного брата — это единственный раз, когда я «встретилась с антисемитизмом». Думаю, время такое — не до евреев вообще. Сейчас других ненавидят, не евреев: теракты в метро не евреи же совершают. Я это к тому, что мой родной отец передо мной не виноват, и я благодарна ему за свое имя.

Мама уверяет, что имя влияет на человека, и имя Рахиль сыграло свою роль в том, что я такая нервная, возбудимая, высокомерная, холодная, скрытная, не поддающаяся воспитанию дрянь. Если кое-что покажется противоречием (разве может человек быть одновременно возбудимым и холодным?), то да, это не ошибка, это все я. И «возбудимая» — я, и «холодная» — я, вот такая я противоречивая дрянь. Что, черт возьми, нужно сделать, чтобы мама тебя любила?! Трудиться, слушаться? Самой любить маму? Изменить имя? Если бы мама могла, она бы запретила мне помнить, что мое имя Рахиль (Рахель, Ракель, Рашель). Антисемитизм же не дремлет! Дома меня называют Раша.

А в школе-то меня зовут Рашка! Раша, Рашка — как Россия. Мама иронизирует: «Рахиль в России н е в о з м о ж н о», но я Рахиль-Рашка.

Ну, и кое-что еще, нескромное, но необходимое для будущих читателей моего дневника: я, как и полагается быть Рахили, красавица с большими грустными глазами, «которые скрывают печаль и тайну». С печалью все ясно: у любого человека с приемлемым интеллектом имеется печаль. Но тайна не у всякого есть. У меня есть две.

Одна тайна — это то, что лежит у меня под матрацем. Не найдут, потому что я недвижимо лежу сверху.

Вторая тайна: я не просто так живу (до апреля, как я уже говорила). Я живу против своей эпохи.

Да нет же, это не подростковое идиотство! Объясняю. Сейчас время симулякров.

Симулякр — для тех, кто не знает, — модное слово, означающее копию того, чего на самом деле нет. Например, вы делаете разными хитрыми способами фотографию цветка — на самом деле это не настоящая фотография, а технологии. Но и цветка на свете нет! Где цветок? Можно на него взглянуть, понюхать, как он пахнет? Его нет. Это симулякр.

Еще пример: социальные сети — это симулякр дружбы. Или наши учителя — симулякры настоящего учителя из «Доживем до понедельника». Или моя мама — притворяется, будто любит меня. У нее нет ко мне материнских чувств, она изображает то, чего никогда не испытывала. Это симулякр.

Симулякр всегда пошлость. Разве может быть не пошлым изображение цветка, которого нет в природе? Игра в дружбу? Имитация любви, которой никогда не было? У меня есть миссия. Моя миссия — доказать, что в эпоху симулякров можно быть живым. Для этого и апрель, понимаете? Для этого Париж. В Париже я совершу самое важное дело — уйду по своей воле, и это будет не конец, а начало! Почему в Париже? Потому что я так хочу. Кажется, человек сам может выбирать, где покончить с прежней жизнью и начать новую?..

Переписка Алисы с Рахилью

Рахиль, дорогая!

Пожалуйста, умоляю, скорей посмотрите «Хармс + Алиса Ивановна + Татьяна Николаевна + Александр Иванович!» Я нахожусь по делам в будке. Не имеет значения, где я. У меня плохой Интернет. Скорей ищите!

Дорогая Алиса, я быстро!

Пока вот что я нашла с первого клика: Даниил Хармс. Дневниковые записи. «…Алиса Ивановна была у меня до двух часов ночи».

Алиса Ивановна — это художница Алиса Порет, ученица Филонова. У Алисы Порет был роман с Хармсом.

«Я прошу Бога сделать так, чтобы Алиса Ивановна стала моей̆ женой̆. Но, видно, Бог не находит это нужным»… «Я был влюблен в Алису Ивановну, пока не получил от нее всего, что требует у женщины мужчина. Тогда я разлюбил Алису. Не потому, что пресытился, удовлетворил свою страсть и что-либо тому подобное…»

Алиса Порет жила вместе с художницей Татьяной Глебовой в начале тридцатых, Глебова — тоже ученица Филонова. У них был открытый дом, салон, где бывали поэты, музы канты, там было веселье, розыгрыши, романы, делали художественные фотографии. Некоторые картины они написали вместе. Потом Порет и Глебова поссорились и разъехались, их отношения прервались до конца жизни.

Александр Иванович — это поэт Введенский.

Ищу дальше.

Рахиль!

Они — художницы, а у меня здесь холсты. Они — художницы! А у меня — холсты! Понимаете? Холсты с осыпавшейся краской.

Понимаете? Художницы — холсты. Рахиль! А вдруг?

Ищите!

Алиса, я ищу.

Набрала в поисковике: «Алиса Порет, Татьяна Глебова, живопись, картины».

Я ищу, ищу, читаю, читаю… Вы думаете, что эти обрезки принадлежат кисти Порет или Глебовой?.. Но тогда почему обрезки, а не целые картины?

О-о-о! Вот это да!

Знаете что? Разрезанная на куски картина существует! Называется «Дом в разрезе».

Картина знаменитая.

Вот: «В 1931 г. А. И. Порет и Т. Н. Глебова написали живописную работу „Дом в разрезе“. Картина была высоко оценена П. Н. Филоновым. Судьба этой картины сложилась непросто: художницы разрезали ее надвое…» Из дневника Филонова: «Я уговорил также Порет и Глебову дать их вещи, и мы отобрали шесть работ; одна вещь — „Разрез нашего дома“, — писанная ими обеими, представляет чуть не все квартиры их дома и характеристику их жильцов, живущих как в норах. По улице перед домом везут красный гроб». Фрагмент с «красным гробом» утрачен.

Картина находится в Ярославском художественном музее.

Я сейчас смотрю на картину. У картины «Дом в разрезе» НЕТ ЛЕВОЙ НИЖНЕЙ ЧАСТИ.

Алиса, почему бы вам не пойти туда, где хороший Интернет? И посмотреть картину?

Хотя мне бы тоже казалось, что нужно сидеть рядом с холстами, а то вдруг они улетят.

Алиса, вы тут? Расстроились, что красного гроба нет, сидите и причитаете: «Нет у меня красного гробика, нет…»?

Алиса, у вас прямо какая-то детская жадность к чудесам. Найти записки с упоминанием Хармса — это чудо. Вы прямо как ребенок! Два чуда слишком жирно!

Теперь вы думаете, что эти грязные холсты в халате — утраченная часть знаменитой картины, которую уж, наверное, обыскались… Что сейчас вы увидите на одном из обрезков красный гроб — и дело в шляпе? Вы до сих пор верите в Деда Мороза, утром в Новый год шарите под елкой?

Рахиль!

Не будьте такой взрослой! Ну, а вдруг, вдруг не слишком жирно?

Впрочем, что гадать? На двух обрезках геометрические фигуры, это — не красный гроб. Остается третий холст. Если это красный гроб, то не жирно. А если нет, то нет.

Алиса! Ну что?!

Рахиль, вот подробный отчет.

Я развернула третий холст, разложила на полу. Чихнула от пыли пять раз, потекли слезы, ничего не видно.

Встала, взяла сумку, достала кларитин, проглотила таблетку без воды. Всегда ношу с собой кларитин от аллергии на случай цветения или запаха свежескошенного сена… Да, я вас интригую! Наклонилась, чихнула, зажмурилась, открыла глаза: увидела. Нет. Холст такой грязный, не разглядеть ничего.

Мне бы пригодилась лупа. Но лупы нет, есть очки для чтения мелкого текста, слишком сильные. Ношу их с собой для того, чтобы читать срок годности продуктов, но никогда не читаю. Надела очки, наклонилась, упала лицом на холст.

Рахиль!

На холсте красный гроб. Люди несут красный гроб. Грязные обрезки во фланелевом халате оказались фрагментами знаменитой картины. Ну что, не жирно?!

Хочу немедленно сообщить о находке в Ярославский музей. Пришлите мне, пожалуйста, их телефон.

Не могу перестать чихать, кларитин не помогает, концентрация пыли выше допустимой.

Дорогая Алиса,

какое чудо, прямо невозможно привыкнуть!

(4852) 30-48-31 директор музея (4852) 32-81-85 зам. директора (4852) 32-81-90 гл. хранитель»...