Киноклуб «Нефть» в последнюю неделю 2017 года организовал показы фильмов-участников фестиваля «Артдокфест». Среди них была работа «Кино для Карлоса» Ренато Боррайо Серрано. Режиссер приехал в Ярославль, чтобы лично представить картину зрителям. «Яркуб» немедленно пошел знакомиться.
Киноклуб «Нефть» в последнюю неделю 2017 года организовал показы фильмов-участников фестиваля «Артдокфест». Среди них была работа «Кино для Карлоса» Ренато Боррайо Серрано. Режиссер приехал в Ярославль, чтобы лично представить картину зрителям. «Яркуб» немедленно пошел знакомиться.
Ренато Боррайо Серрано приехал в Москву из Антигуа-Гватемалы, столицы колониальной Гватемалы, чтобы стать инженером нефтегазовой отрасли. Россия предоставила грант и хорошую стипендию, по окончании вуза — возможность работать в профильной компании. «Были хорошие перспективы, да. Но я всегда хотел снимать кино, — хохочет Ренато. — Как только оказался в Москве и начал плохо понимать русский язык, решил, что не светит мне стать инженером нефтегаза. Пошёл во ВГИК». На последнем курсе будущий режиссёр документального кино параллельно учился в школе документального кино и театра Марины Разбежкиной. «Это другая школа, и меня она заинтересовала. Чувствовал, что было бы глупо не воспользоваться возможностью пройти другой путь».
Чем Ренато привлекает документальное кино? «Существует предрассудок, что это скучный материал про каких-нибудь людей в природе, с нудным голосом за кадром. На самом деле, возможности у документального кино большие. Это целый язык, и он отличается от языка игрового кино». Для режиссёра Серрано документалистика интересна возможностью проявить авторское видение реальности, принимая радикальные решения. «Автор всегда вынужден справиться с почти невозможной задачей. Какой? Рассказать историю, которую не он пишет, не он придумывает». Ренато — воплощение горячей страсти к исследованию жизни. Жизнь для него интереснее кино. «А когда я решаю сходить в кино на какой-нибудь документальный фильм, я жду, что жизнь в нем будет „сгущена“, и я смогу прожить больше, чем если не схожу».
Есть в документальном кадре что-то завораживающее для меня, потому что в нем нет актера. Мне сейчас трудно смотреть на лицо актера. Очень трудно смотреть кино, которое держится на актерской игре. Чаще всего я вижу человека, которому заплатили, чтобы он плакал. Это для меня невозможно.
На «Артдокфесте» в 2017 году Ренато представил работу «Кино для Карлоса». Фильм получил диплом жюри. Карлос — сын Ренато и московской художницы. Он родился в канун 2017 года. На первых кадрах Ренато звонит своей маме в Гватемалу по скайпу — радость за сына выплескивается на зрителей через два экрана. Затем на сцену выходят главные герои, родители супруги: Сергей Михайлович и тетя Ласточка. Почему «тетя Ласточка»? «Это Сергей Михайлович так придумал. Когда я спросил, он сказал: «Когда она открывает рот, я будто слышу пение ласточек».
Историю, которую Серрано снимал неделю, когда родители приехали жить в молодую семью, далека от романтики. Режиссер-документалист и президент «Артдокфеста» Виталий Манский, представляя «Кино для Карлоса» в издании «Медуза», отметил: «Посмотрев фильм „Кино для Карлоса“, сделанный очень молодым парнем, я почему-то вдруг задумался об истории собственной семьи, о своих дедушках и бабушках, об обстоятельствах женитьбы моей мамы и моего папы, о том, были ли дедушки и бабушки довольны выбором молодых». Бабушка нежно смотрит на крохотного Карлоса и сокрушенно замечает: «Ничего-то нашего в нем нет». На вопрос Ренато за кадром, какого бы мужа она хотела для дочери, говорит прямо: «Обычного русского Ивана… Не надо было камеру ей покупать (Ренато познакомился с супругой благодаря общему увлечению. Она сняла два, по его словам, очень хороших фильма — прим. ред.)». Тетю Ласточку до слез трогают две вещи: парад на Красной площади 9 мая и поздравление президента Путина с Новым годом. Авторитарной рукой она управляет мужем — простым русским Сергеем Михайловичем. Украдкой от жены тот употребляет стопочку, характерно взмахивая рукой, и пускается в размышления о том, что важно в семейной жизни. «Я всегда хотел снимать их, как только познакомился, еще до рождения Карлоса. Всегда у них было похожее отношение ко мне. И я смотрю со стороны — мне кажется, что они невероятно смешные люди. В их отношениях есть большая комедийная составляющая. У меня руки чесались их снимать», — кивает Ренато. И на вопрос о сверхзадаче документального режиссера не кривит душой: «Разрешить страсть, которая у него есть».
«Может быть, в фильме есть слишком жесткий взгляд. Не знаю. В биографии художника Серова есть интересный момент. Он взялся рисовать портрет своей матери. И когда она позировала, вдруг увидела в глазах сына что-то такое, что не смогла узнать. Он смотрел на нее не как любящий сын, а как художник. Она увидела что-то страшное и с истерикой отказалась от портрета, — рассказывает Серрано. — Я разговаривал с разными режиссерами, понял: в работе ты начинаешь ощущать ответственность за то, чтобы фильм был хорошим. Ответственность легко одолевает тебя, и ты уже не думаешь, как фильм повлияет на твои отношения с человеком». Режиссер утверждает, что у камеры есть лечебное свойство: она отстраняет от ситуации. «Есть вещи, которые было бы неприятно слышать без камеры. А когда ты с камерой, находишься в комедийной ситуации и воспринимаешь себя как ее персонажа. В ту неделю, когда мы жили вместе, это очень помогло». «Кино для Карлоса», действительно, успешно мимикрирует под комедию. Это ощущают даже строгие немецкие зрители. «У меня был показ на фестивале в Лейпциге. [Зрители] приходили очень серьезные. И вдруг они начали смеяться! Воспринимали все происходящее как комедию. Подходили ко мне после фильма и продолжали смеяться, даже не столько комментировали, сколько смеялись. Может быть, смех — это подмена других чувств?».
Хотел бы Ренато, чтобы Карлос увидел снятое для него кино? «Да, конечно. Если он этого захочет. Вдруг не захочет?» А какую реакцию ждет? «Не думал об этом. Мне хотелось бы, чтобы он смеялся. Чтобы ему было смешно».
Для Серрано важно, чтобы у сына был выбор — смотреть или не смотреть на своих бабушку и дедушку в том времени, когда он только-только родился. Тема предков занимает его самого: «Я задаю себе вопрос — насколько я похож на них? У нас одна генетика. Сохранилась одна фотография моего двоюродного прадеда — внешне я на него очень похож. Иногда трудно что-то объяснять себе, потому что мы что-то не понимаем в прошлом, наверное. И прошлое манит и затягивает нас. Вот у меня есть ощущение, что я не принадлежу одной стране. Вспоминаю детство — и нет ощущения, что одна страна мне подходит больше, чем другая. Может быть, в прошлом я ищу объяснение этому?»
Тема эмиграции режиссеру не в новинку. В 2014 году он снял курсовую работу «Другая страна» про беженца из Конго Фабриса, который пытался получить политическое убежище в России, а ему отказывали. Он был журналистом, освещал выборы в Конго. В Москве жил как гастарбайтер и пытался перевезти свою семью, так как им угрожали репрессиями. Фильм показывали на «Артдокфесте», на фестивалях в Минске, Киеве, Тбилиси, в Турции. Успешная фестивальная жизнь помогла собрать средства на билеты для семьи Фабриса.
Еще одна картина Ренато «Ярик едет в школу» — дипломная работа. Фильм про мальчика-оленевода, который никогда не был в городе. Жил в тундре среди оленей и своей семьи. Однажды к нему, как ко всем детям в тундре, прилетел вертолет, чтобы отвести в школу-интернат. «Работа пока не вышла на экран, потому что я собираю финансовую поддержку фондов. Хочу сделать хороший постпродакшн. Фильм требует особого эстетического подхода, в отличие от „Кино для Карлоса“. В нем более детальная работа с изображением».
Чем режиссер занят сейчас? «Ищу деньги на следующий фильм… Надеюсь на лучшее», — отвечает Ренато и заливается смехом.
Фотографию предоставил киноклуб «Нефть»
